Ольга Тихоновская - Скитальцы

А когда он пришел и подарил ей три тюльпана, она расстроилась, что только один красный, как считалось, символ любви, и два желтых – символ разлуки. И для нее это было так серьезно, что она еле сдерживала слезы.

Но потом принесли поздравительную телеграмму от Сашенькиного папы, и она очень обрадовалась.

А я подумала, что она никогда мне не говорила об отце, и вообще мало рассказывала о себе. Бабушка, всегда хлопотавшая по хозяйству, иногда угощала нас удивительно вкусным хлебом собственной выпечки, а мама, как и моя, почти всегда была на работе, а в редкие наши встречи была подчеркнуто сдержана.

А Сашенька, как я тогда думала, была другая – открытая, добрая, готовая всегда помочь. И мне всегда было очень тепло рядом с ней.

Могла ли я представить, что через много лет я получу столько теплых эмоций от матери Сашеньки, добрейшей из людей, ставшей мне близким и родным человеком.

И тогда, встретившись с восьмидесятивосьмилетней тетей Мусей, я пойму, от кого унаследовала доброту моя подруга.

Как сказала бы моя бабушка, всегда сыпавшая поговорками, «От лося – лосенок, от свиньи – поросенок».

Окончив школу, я уехала к родственникам в Донецк, поступила в университет, и забыла о своих школьных кавалерах и переживаниях, связанных с ними.

Жизнь готовила новую любовь, семью, детей и все испытания с этим связанные…

С Сашенькой мы изредка обменивались открытками.

А в один из моих приездов в Адлере, я попала к ней на свадьбу. Тогда мне показалось, что Сашенька была какая-то чужая.

К тому времени мы уже три года близко не общались, так как жили в разных городах, и я с ревностью наблюдала, как она секретничала со своей институтской подругой.

Через несколько лет мы вновь встретились, уже будучи мамами, сыну Сашеньки было четыре года, а моему – два.

Потом была еще одна встреча, вернее, даже не встреча…

Как-то вечером, находясь с мужем, восьмилетним сыном и годовалой дочерью в гостях у мамы в Адлере, мы вышли всей семьей прогуляться к морю, и к нам еще присоединилась моя подруга с двумя детьми.

На другой стороне улицы я увидела Сашеньку. Она стояла ко мне лицом и разговаривала с женщиной. Я уже подняла руку, чтобы махнуть ей в приветствии и готова была ринуться к ней, но она в этот миг повернулась спиной.

Первое желание – все-таки подойти.

Но, вспомнив о письме Нины, в котором она написала, что у Саши не все ладится в семье и она мало с кем общается из своего прежнего окружения, передумала.

Я решила, что может быть сейчас ей не очень приятно видеть наш дружный «цыганский табор», и не стала ее тревожить…

Спустя какое-то время, я узнала, что Сашенька разошлась с мужем, уехала с сыном в Арабские Эмираты и работала там по контракту, что ее мама со всеми своими братьями и сестрами в начале девяностых уехала на постоянное место жительства в Германию…

Обо всем этом я вспоминала, приближаясь к берегу нашего детства, как назвал наш любимый городок Женя – мальчик родом из этого детства.

Удивительно близко прошли наши дороги – Женина, моя и моей подруги Нины, в мгновение нашей общей юности, так и не преодолев параллельности жизненного пути, лишь немного сблизившись на одном из его участков…

Сейчас я определенно знаю, что любые встречи человеку даются для осознания самого себя, и что они, эти встречи, не бывают случайными. Но тогда, в юности, я, конечно, не задумывалась над тем, для чего мне были даны события и люди, вдруг, возникавшие вокруг меня.

Не задумывалась я и над тем, почему иногда получается так, что люди близкие в определенный отрезок времени, постепенно или внезапно исчезают из твоего поля зрения, а ты идешь дальше по жизни без сожаления об этом.

Или, почему бывает так, что, живя в одном городе, ты не встречаешься с близким когда-то человеком, а с кем-то, кто живет далеко, тебя связывают постоянные мысли, эмоции, желание обменяться впечатлениями, поделиться радостью и получить поддержку в трудные минуты.

В юности все казалось случайным.

Таким случайным для меня было появление Жени в дверях нашей комнаты университетского общежития в ноябре 1973 года.

Я тогда училась на втором курсе, а он только поступил в Ленинградский институт водного транспорта.

– Женя, ты откуда? – я ошалело смотрела на улыбающегося юношу, умудрившегося пройти в общежитие через пост бдительной дежурной «бабули». Может, и не бабули, но, когда тебе восемнадцать, все люди, старше двадцати пяти, кажутся тебе очень взрослыми.

Женя не произносил ни слова, только улыбался.

А я все сыпала вопросами:

– Ты как попал в Донецке? Как нашел меня? К кому приехал?

Я совсем забыла, что два месяца назад, когда я была дома на каникулах, к нам заходили Женя со своей мамой и рассказали о том, что Женя поступил в институт, и что они летят в Ленинград обустраиваться с жильем. Их рейс отложили на три часа, а так как мы жили в десяти минутах езды от аэропорта, они решили скоротать время у нас.

Тогда, за чаем, я подробно рассказала, как учусь, где живу, дала свой адрес и адрес моей подруги Нины, которая жила и училась в Ленинграде.

И еще произнесла дурацкую фразу, что теперь по студенческим билетам можно летать друг к другу в гости.

Я и не подозревала о том, что Женя был влюблен в меня, и узнала это спустя пару лет от своей мамы. А ей рассказала мама Жени о его поездке в Донецк, и о том, что поняла она это, увидев у сына мою большую фотографию на стене.

И еще она сказала, что сожалеет, что у нас с Женей не сложилось.

Я тогда очень удивилась, ведь я воспринимала Женю, как друга, даже, как младшего брата, он был младше меня на год, а в школе это много.

И, конечно, когда он появился у меня в общежитии, я приняла за «чистую монету» его рассказ, что он прилетел к знакомым, а они уехали, и ему негде остановиться.

Ну, разве студент оставит студента в беде? Да никогда!

Мы с девчонками поселили Женю в нашей комнате, где одна из четырех кроватей стояла рядом с дверью, и когда дверь была открыта, кровать была, как за ширмой. Хозяйка этого спального места на ночь уходила в соседнюю комнату, где нашлась свободная кровать.

Как же мы все весело прожили эти шесть дней! Женя был коммуникабельным, остроумным, и деятельным во всем. Просто душа компании! И сразу покорил моих девчонок.

Он с нами сидел на лекциях, бегал в магазин, помогал готовить еду, а каждый вечер из нашей комнаты раздавался безудержный смех.

Однажды мы накрутили ему волосы на бигуди, и он изображал кокетливую девушку – в общем, театр…

И только мой будущий муж, который в то время начал ухаживать за мной, почувствовал в нем соперника, и в первый же день, увидев его, сидящего рядом со мной на лекции, вынес вердикт:

– Влюбленный пингвин!