Александра Альбертовская - Рябина семейства цитрусовых, или 23 эпизода. Иллюстрации Меньшовой А. А.

У нас тогда уже была корова Суббота. Он давала молока много и очень жирного. И Мишка стал кормиться этим молоком. Он широко расставлял негнущиеся длинные ноги, наклонял свою носатую голову и с трудом добирался до вымени Субботы. Та терпеливо кормила огромного теленка и даже вылизывала ему жесткую шерсть между ушей.

Вся деревня сбегалась смотреть, как у Альбертовских лось от коровы кормится! Пацаны давали Мишке конфеты, тот их ел и просил еще, а папа ругался – к осени лося выпускать, а он за сладкое забор ломал. Как такой выживет? К первой лодке же бросится, карамельку просить…

Я была маленькая, помню только, как над забором возвышался огромный горбоносый силуэт. Близко меня к нему не подпускали, а Ромка, привычно катавшийся на свиньях, попытался сесть верхом и на лося.

Как среагировал Мишка, я не знаю, но переполох был страшный, Ромку испуганно таращил глаза, а папа его выпорол. И увез лосенка на егерскую заимку, до зимы доращивать.

Все егеря каждый год уезжали по своим участкам, там они косили и сушили сено впрок, рубили тальник и рассыпали соль на солончаках.

Соль нужна была всегда, а сено и рубленные ветки готовили на случай снежной зимы, тогда егеря подкармливали копытных. Ну, и зайцы харчиться приходили, никто косых не гнал.

Отец рассказывал, что на заимке Мишку он не привязывал и в сарай не заводил. Сохатый был волен приходить и уходить… Ближе к осени лось стал возвращаться все реже и реже, а однажды вышел к домику, а отец достал ружье и стрельнул в его сторону холостым зарядом. Мишка развернулся и больше не приходил. Папа только его следы видел.

А потом был ворон. Настоящий, иссиня-черный, с мощным прямым клювом и янтарными глазами.

Негодяи подбили птицу, а братья его подобрали и принесли домой.

Гугла тогда дома не было, поэтому бедолаге пришлось и хлеба с молоком есть, и мяса кусками и даже рисовой каши.

Так бы и помер Мишка, замученный нашей заботой, но кто-то посоветовал из каши и фарша раскатывать тонкие колбаски и всовывать птице в клюв.

Это я уже большая была, я уже участие непосредственное принимала… так что, могу сказать наверняка – кормить ворона больно.

Эта дикая птица нагло садится на ногу, впивается жесткими когтями в нежную кожу и настырно разевает клюв. А если я долго раскатываю колбаску, по мнению Мишки Третьего долго, он переступает с лапы на лапу, раскачивается на ноге и даже как будто подпрыгивает. А когти из ноги не вытаскивает.

А клювом и долбануть может…

А еще ворон гадит. Летать он не может, поэтому гадит в ограниченном пространстве, густо, ароматно и много.

И я с тех пор хорошо умею отмывать сильно испачканный пол. Но не люблю.

Этот Мишка прожил у нас меньше всех – потому что все мы искренне желали ему выздоровления. Потому что мы накатались колбасок до конца дней своих, а я пол намыла – как уборщица Большой Театра или аэропорта Пулково. Но ни один артист или пассажир не пачкал пол так, как ворон Мишка.

И я очень ждала, когда он улетит. А Мишка не спешил. Он уже брюхо наел, привык, что мы ему после еды клюв чистим, научился, гад, ехидно пускать вонючую струйку на свежевымытый пол…. ну, умение именно струйку – у Миши было врожденным, а вот ехидным оно стало у нас дома. По моим внутренним ощущениям.

И братья стали Мишу учить летать. Тот симулировал падение с дровянника, с конька крыши, с верхушки черемухи… гад…

А вот с пожарной вышки все таки полетел.

Запускали его днем, пока папа не видит. Он бы… папе не нравилось, когда зверьки покидали наш дом до полного выздоровления. Ну, и пол он не мыл за Мишей.

В общем, Андрей Мишу запустил, тот сперва начал симулировать, а потом крылья расставил и на бреющем полете выровнялся и сел на крыльцо пожарной части. Сам почистил свой клюв, подпрыгнул и улетел.

Кстати, он не каркал. Ни звука от него не помню.

У меня в детстве был друг, почти жених. Женька Крюков. Я злилась на него за то, что он называл мою маму просто Дорофеевна, по отчеству. Маму так называли в детском саду коллеги и Женька. Наверное, я ревновала маму к Женьке. Но это совсем не помешало нам с ним сочетаться почти законным браком.

Все называли нас жених с невестой. Это единственный тип отношений, которые взрослые видят в детской дружбе мальчика и девочки.

В общем, мы с Женькой сделали колечки из цветов одуванчика и поженились. Прибежали на летнюю кухню, рассказали нашим мамам, моей и тете Вере Крюковой. Получили благословение и ушли под кухню, строить свой домашний очаг.

Кухня была новая, пол еще пах лесом, а под полом были горы смолистых стружек.

Мы с Женькой не вполне понимали, на кой нам вообще надо было жениться, игрались же мы до этого без брачных уз, но смысл слова «очаг» вполне уже понимали. Очаг топят. Логично же?

Значит, нужно развести огонь.

Мама рассказывала, что когда они с тетей Верой увидели дымок из-под пола, перепугались и моя мама ливанула на место задымления ведро воды. Из-под пола донесся мой возмущенный вопль, что логично – родная мать затопила мой семейный очаг!

Нас с «мужем» извлекли наружу, накостыляли за неслучившийся пожар, а тетя Вера еще и сгоряча пригрозила, что завтра обе семьи поедут на косу, это такая галечная отмель посреди реки, а нас с «мужем» дома оставят.

Мама потом рассказывала, что она подружке пальцем у виска покрутила – оставить дома двух малолетних поджигателей! Но… в семье у нас было родительское правило – кто наказал, тот и отменяет наказание. Если даже ляпнул не подумав, второй взрослый все равно оказывал поддержку даже в явной родительской глупости. Типо, мы с тобой одной крови, Маугли, против этих трех злобных бандерлогов.

Итак… Две семьи собирались двумя лодками на косу. Мы с Женькой делали умеренно огорченные лица и ходили хвостами за мамами. Женька еще и канючил, мне у мамы канючить не позволяло спартанское братово воспитание.

На самом деле, не сказать, что мы с Женькой были так уж огорчены тем, что нас оставляют дома. Представьте, что вы младший ребенок. Вас не оставляют без присмотра ни в один из случаев, когда вам это реально необходимо. Когда вы желаете компании – шиш. Вас изгоняют. Но стоит вам захотеть уединения… к вам заглянут все – от дворовой собаки до маминой подруги.

А в тот день мы очень хотели уединения. Потому что у нас был припасен дихлофос. На обратной стороне бутылки есть значок огня и надпись для идиотов – огнеопасно!

Мы идиотами не были, знаки и без второго слова понимали. Огнеопасно, значит, взрывается. Взрывается, значит, взрываем.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.