Александр Лышков - Олежкины истории. Повести и рассказы

За игрой обычно следит судья в полосатой футболке. Вроде их знакомого дяди Саши. Когда он со своей женой приходят к ним в гости, Олежка часто слышит, как тот долго и с удовольствием рассказывает о прошедшем накануне матче. Это его любимая тема, и рассуждает он с большим знанием дела. Но здесь, на этом поле, Олежка его никогда не видел. Наверное, он довольно известный судья, а тут играет только местная заводская команда, и иногда – школьники.

А ещё здесь играют в мотобол. Это тот же футбол, только на мотоциклах. И игроков на поле меньше, а мяч такой огромный, что ему по пояс будет, если не по грудь. Вратарь у них тоже с мотоциклом, только с маленьким и лёгким, похожим на велосипед. А почему мотоцикл – это видно по мотору, хотя он никогда не работает. Вратарь всё время таскает его в руках вдоль ворот и отбивает им мячи. А бросать мотоцикл и отбивать мяч двумя руками нельзя, правилами запрещено. Это Олежка уже усвоил твёрдо.

А зимой здесь каток и музыка. В углу – раздевалка, в центре – ёлка, и все чинно катаются по кругу: кто парами, кто просто так. А мальчишки всё больше гоняются друг за другом или сбивают девчонок. Они осторожно подкатываются к ним сзади и слегка бьют рукой под коленками. Те, как покошенные, с криками валятся на лёд. Когда он вырастет, он тоже будет сюда приходить. Это же так здорово! Нет, не девчонок сбивать, уж больно много визга от них. Просто кататься. Пока же он только пробовал это делать прошлой зимой на прудике возле своего дома. И было это даже не на нормальных коньках, а на снегурках. Это такие коньки с завитками на концах, которые бечёвками прикручиваются к ботинкам. Или к валенкам, как это сделал ему папа. Кататься ему понравилось. А на этом катке на таких снегурках не покатаешься – мальчишки засмеют. Да он ещё и толком-то держаться на них не умеет.

Олежка разрывает песок на приличную глубину, но дна всё нет. Внезапно палка натыкается на что-то твёрдое. Может, это камень? Он делает ямку пошире. На дне появляется что-то круглое и, судя по ржавчине, металлическое. Наверное, кусок трубы. Он поддевает его палкой и выуживает на поверхность довольно странный предмет. Величиной с небольшую грушу, тяжёлый и широкий у основания, он постепенно сужается кверху. Если бы Олежка знал название геометрических фигур, то сравнил бы его с усечённым конусом. Но пока на ум приходит только образ гриба с ещё не раскрывшейся шляпкой. Типа мухомора. Такие иногда встречаются в парке, когда они с бабулей по осени собирают опята.

Эта аналогия приходит к нему сама по себе, как это часто бывает со словами. Увидев что-нибудь незнакомое, он тут же сравнивает это с уже известным. Потому как суть у многих разных вещей довольна схожая, если не одна и та же. Просто она с виду немного другая, и спрятана от разных умников, которые всё время изобретают что-то новенькое и важничают при этом. А нужно всего-навсего правильно разглядеть её. Например, когда он в первый раз увидел стрекозу, сидящую на травинке, он сразу понял, что это маленький вертолёт, и ничуть не удивился, когда она полетела. Родители часто посмеиваются над его забавными открытиями.

Сверху шляпка у этого мухомора аккуратно так срезана, словно каким-то не очень опытным грибником для пробы, а снизу торчит короткая толстая ножка с бороздками. Такие делают, чтобы что-нибудь прикручивать друг к другу. Верхний срез мухомора внутри полый и сплошь забит ссохшейся глиной. Надо бы очистить и посмотреть, что там внутри.

Острым концом палки он поддевает глину, и в глубине отверстия открывается чёрная блестящая поверхность, похожая на застывшую смолу. Ему хочется расковырять и её, но смола достаточно прочная, и даже гвоздь, который он подбирает рядом с ямой, тоже не способен этого сделать. Может, попробовать постучать по наконечнику камнем, чтобы расколоть чёрную пробку или выбить её из отверстия? Наверняка там, внутри, кроется самое интересное.

В поисках подходящего булыжника он оглядывается по сторонам. Но тут его что-то останавливает. Мухоморы – грибы вредные и опасные, всплывают в его памяти слова бабули. Пожалуй, лучше держаться от этой находки подальше. Подойдя к забору, он просовывает руку в широкую щель и бросает странный предмет подальше, в кусты.

Через несколько дней он слышит, как отец, вернувшийся с утренней пробежки, возбуждённо рассказывает маме, что в парке, рядом со стадионом, он нашёл взрыватель от снаряда. В чём в чём, а в этих вещах он прекрасно разбирается – на войне он был артиллеристом. Отец не на шутку встревожен – ведь туда часто выводят на прогулку их детей. И слава богу, что никто не наткнулся на него, иначе могла бы случиться большая беда.

Олежку посещает внезапная догадка: ведь речь идёт не о чём ином, как о давешнем «мухоморе». По его спине пробегает холодок. Он потрясён. Он первый раз в своей жизни вдруг осознаёт, что жизнь – вещь хрупкая и конечная. Из оцепенения его выводит голос матери:

– Ну что ты там сидишь? Одевайся быстрее, я на работу опаздываю.

Какая работа, о чём она говорит! Разве она не слышит, как звук тикающих часов вдруг заполнил собой всё помещение комнаты и отчётливо отдаётся у него в ушах? Это не часы, это самая настоящая часовая мина! И когда-нибудь она обязательно взорвётся…

О пользе честности

– И что это ты взял в моду в последнее время во всём отпираться? – упрекает его мать. – Был ребёнок как ребёнок, а тут – на тебе. Как подменили.

А то вы сами не знаете, думает про себя Олег. Действительно, раньше он особо никогда не таился, и, если случалось набедокурить, он не юлил и честно во всём признавался. Его, конечно, ругали и на время лишали привычного положения любимчика. Старший брат в таких случаях торжествовал – не всё же одному ему отдуваться. В школе у него не всё складывалось благополучно с учёбой, и от отца ему пророй крепко доставалось. Например, когда вдруг обнаруживался спрятанный в подвале дневник с двойками или с записями классной руководительницы. Брат её недолюбливает, и Олежку всегда удивляет, почему тогда он часто называет классным всё то, что ему нравится.

Но вскоре всё возвращалось в прежнее русло, Олежкины проколы забывались, и жизнь текла своим чередом. И тут он вдруг решил пойти ещё дальше в своём чистосердечии. Потому, что в садике им сказали, что если говорить родителям правду и признаваться в том, что совершил нехороший поступок ещё до того, как это станет известно старшим, то можно и вовсе обойтись без наказания. Это открывало перед ним, как говорил какой-то дядечка по телевизору, широкие «проспективы». Олежка понимал, что под ними он подразумевал что-то вроде больших и хорошо освещённых улиц.

Случай проверить это представляется довольно скоро. Обстановка на передовой складывалась крайне драматично. Понятие «драматично» было ему знакомо – это когда оба уголка рта опускаются вниз, как у одной двух театральных масок. Именно так сейчас и выглядел командир отряда осаждённых Юрка Черемных. «Немцы» наседали, а «наши», бывшие этими самыми осаждёнными, вынужденно заняли глухую оборону в районе сарая, не имея даже пути к отступлению. Пули – недозрелые жёлуди – угрожающе свистели над головой. Радист обречённо вызывал подкрепление, но сверху приходил только приказ держаться до последнего. И вот тут Юрка неожиданно нащупал выход из, казалось бы, тупиковой ситуации. Он приказал Олежке тайно зайти «немцам» в тыл, открыть оттуда беглый огонь и громко кричать разными голосами. В общем, постараться наделать побольше шума. Возникшим замешательством можно было бы воспользоваться для прорыва к кустам шиповника, откуда с помощью его увесистых плодов попытаться нанести урон силам противника. Или хотя бы ушиб. Идея была неплохой.