Александр Михайлов - Исповедь проповедника

Ну может, не так драматично, все-таки лучше, чем ничего. Тем более, что эта же ситуация повторяется с завидным постоянством, пора бы и привыкнуть, или хотя бы относиться философски. И тем более, что я же только недавно разбежался с Ларисой, привык, знаете ли, прижиматься к теплой женской заднице. И вообще я очень люблю женщин. Ладно, думаю, может близость будет лучше.

Ах, как я ошибался. В этом вопросе Вероника оказалась похожа на мою первую жену. Но там хоть знакомство было романтичным. Я тогда был на заводе юрисконсультом и должен был ехать старшим в совхоз. Пока решал организационные вопросы попутно заглянул в охрану. Там в углу сидела девушка.

– Почему посторонние на режимном объекте?

И выгнал ее.

Когда наконец-то все утряслось и тронулись, свободным оказалось только место рядом с ней. Судьба. Также, как судьбой была ее холодность, привязанность к теще и нежелание вести хоть какое-то домашнее хозяйство. И при этом рассказы о железной воле и внутренней силе.

В школе она была кандидатом в мастера спорта по спортивной гимнастике. Такие звания за красивые глаза не даются. После института работала прорабом на стройке. Подчиненных больше сотни, половина бывшие зэки, вторая половина азиаты, на исправительных работах и прочий, как это раньше говорили, деклассированный элемент. Она командовала ими как молодой специалист, подошла ее очередь на квартиру.

Ни с того, ни с сего ушла. На том заводе, где мы познакомились, она быстро доросла до начальника проектно-сметного отдела. Сметчик милостью божьей.

А как поженились, ситуация стала другой. Работа на рядовой должности, после родов декретный отпуск по полной все три года, дома не то, чтобы про обед вопрос поднимать неприлично, даже пол не подметен.

Но это еще ничто по сравнению с сексуальной холодностью. Ей из всех возможных вариантов нравились только ласки клитора и то как-то странно. До определенного момента было приятно, а потом наступала некая перегрузка, вместо разрядки появлялось раздражение, и надо было прекращать. Примерно похожее ощущение появляется в бане, когда стегаться веником становится вместо удовольствия болью и срочно надо окунуться в холодную воду.

В общем, мороженная рыба. Была некоторая надежда, что после родов изменится. Я читал, такое случается. Не случилось, в очередной раз мне не повезло. Наша семейная жизнь для меня была чем-то вроде исправительных работ.

И теперь эта вот, только уже без романтического знакомства. Такая же холодная рыба, только клитор хоть что-то чувствует, а все остальное как на северном полюсе. Это даже не запущено, это врожденное. Не зря все-таки она работала налоговым инспектором. У рядовых чиновников вообще, по-моему, чувственность рыбья, то есть никакой. Нет у них ни творческого начала, ни сексуального. Домой я вернулся вконец разочарованным.

Мы встречались еще несколько раз. В который раз убеждаюсь, как велика сила инерции. Но недели через три после первой нашей близости я все-таки сказал: Хватит. Не могу больше, лучше вообще без женщины, чем с такой. Рыба хороша на сковородке, но никак не в постели. И мы расстались. Остался только неприятный осадок, как будто испачкался обо что—то скользкое и мерзкое.

@

Однако именно она стала неким катализатором для радикальных изменений в моей жизни. Не активным, а так, втемную, как ослица Валаама. Не могу сказать, что она была верующей, скорее пыталась казаться религиозной. К примеру, таскала с собой в сумке православный молитвенник. Я полистал его – совершенная бредятина. Потом она принесла маленькую брошюрку, ее всучили ей у метро – я взял ее в руки, открыл.

Там было напечатано Евангелие от Иоанна. Качество полиграфии оставляло желать лучшего, но я все равно начал читать. Я очень хорошо помню этот момент. Свет горел в прихожей, в комнате было темно, но я развернул кресло так, чтобы свет из прихожей падал мне на книжку. И раскрыл Евангелие…

В этот момент как будто зажегся свет во тьме. Вот то, что мне нужно. Спасибо, Господи. Я буквально сорвался с кресла и бросился к книжному шкафу. У меня где-то была Библия. Нашел. Я открыл ее и уже долго не закрывал, отрываясь только на сбивчивые слова благодарности Богу.

Сначала читал, впитывая содержание, Евангелие от Матфея. Но затем почувствовал недостаточность эмоционального настроя. Тогда открыл Псалтирь. Псалмопевец настроил мою мятущуюся, израненную поиском и сомнениями душу.

Этот момент я помню очень ясно и живо. Я сидел в кресле с раскрытой Библией. В комнате по-прежнему свет не горел, лампочка была включена в прихожей, и свет падал сзади на страницы. Я читал псалмы, и у меня как бы менялась картина окружающего мира, и вместе с этим менялось самосознание.

В моей душе нет мира и покоя совсем не потому, что кругом гады и сволочи. И не в результате собственных недоработок. Я живу сам, иду своим путем без Бога. Вот в чем причина.

Как это просто и как замечательно осознать, что надо просто довериться Богу. Проблемы сразу же отошли на задний план, сердце успокоилось, я обрел Бога в сердце, я получил веру. Как будто из хаотически валяющихся кирпичей сложилась стройная пирамида.

Было состояние невероятной эйфории. Я буквально натыкался на углы. Что со мной, я совсем не понимал. В известном сериале это показано очень замечательно, когда герой воскрес в первый раз. Он не понимал, что происходит, но нашелся учитель, который объяснил ему суть происшедшего.

Ведь в то, что человек создан по образу и подобию Божьему, мы все в той или иной степени верим. Причем безоговорочно, потому что гораздо приятнее считать себя чем-то более возвышенным, нежели обезьяна. Тем более что такая вера сама по себе ни к чему не обязывает.

Но по большому счету каждый человек сознательно или интуитивно обращается к Богу, особенно в трудные моменты жизни. Вот человек опаздывает, наоборот ждет кого-то, живот у него вдруг посреди улицы схватило и так далее и тому подобное. В эти моменты он совершенно искренне молится: «Господи, помоги».

Я не представлял в этом вопросе исключения. Научить же сознательному общению с Богом, или хотя бы рассказать о потенциальной возможности такого общения было некому, я рос в атеистической семье, и окружение в школе и на улице тоже было атеистическим.

Однако мыслями, а в сложных ситуациях чувствами, я всегда обращался к чему-то или кому-то более высшему, чем окружающий меня мир. Поэтому мне кажется, что верующим я был всегда, по крайней мере, с момента формирования реального самосознания, то есть с пяти – семи лет.

Я совершенно искренне верил в существование Бога и какое-то собственное личное отношение с Ним. Вот Бог, вот я, вот окружающий мир. И этот окружающий меня мир на самом деле не самое главное. Другое дело, что мне не удавалось точно сформулировать вероучение, то есть содержание своей веры, было лишь интуитивное восприятие, «тоска по Богу».