Александр Михайлов - Исповедь проповедника

Вот в этот момент, стоя под моросящим ноябрьским дождем посреди двора до меня дошла простая истина. Не нужно никаких восточных практик, достаточно помолиться христианскому Богу. Молитву «Отче наш» я знал почти наизусть. Я протянул руки к небу, повторил эту молитву раза три и спросил:

– Господи, ну почему нет мира в моей душе.

И почти тут же я ясно услышал ответ:

– Ты неправильно живешь. Ты занимаешься не тем, и ищешь не там, поэтому и несчастен.

Меня очень поразило это – не знаю что – и я прекратил медитации.

Примерно тогда же я видел во сне свою смерть. Не ту, которая будет, а ту, которая уже была. Золотая осень, яркое солнце, прохладно. Через лес по насыпи идет узкоколейка. Насыпь высокая и рельсы на уровне примерно середины деревьев. Мы едем на дрезине. Впереди рослый матрос в расстегнутом бушлате машет зажатым в руке маузером.

А я сижу сзади в солдатской длинной шинели и шапке с красной полосой. Мы партизаны дальнего востока в гражданской войне. Мне не больше двадцати, розовые щеки и чистые несколько наивные глаза. Вдруг за поворотом на рельсах завал из железнодорожных шпал. И разогнавшаяся под уклон дрезина в него врезается.

Свет померк, и все стало как в приборе ночного видения. Или как в полнолуние, но когда небо затянуто ночными облаками. Я поднимаюсь над бесформенным куском того, что было моим телом. Опрокинутая дрезина валяется вверх еще крутящимися колесами. От нагроможденных шпал поднимается дым. А вокруг разбросаны обрывки того, что секунды назад было моими соратниками.

Я не знаю, как к этому относиться, но что стал после этого гораздо спокойнее и равнодушнее к тому, что жизнь проходит – это точно.

Конечно же, такое настроение, когда я подобен вещи в себе, мыслями где-то в потустороннем мире, и даже трахаюсь в основном для здоровья, точно также как хожу в баню и спортзал, оттолкнет кого угодно. Хотя с другой стороны, после Ани все постельные отношения казались серыми и будничными. В общем, с Ларисой расстались тихо и мирно, а с Олей и вообще по телефону.

@

Но страдать от ухода теплых спермоприемников я не стал, и до спермотоксикоза себя не довел, поскольку появилась Вероника. Один из моих предприимчивый друзей попросил меня помочь. У него уволился бухгалтер, а тут как раз предстояла налоговая проверка.

Она и была проверяющим налоговым инспектором. Чиновником, да еще контролером, то есть самым ненавистным человеком на свете. Хуже налогового инспектора могут быть разве что контролеры в электричке, судебные приставы, тюремные надзиратели, санитары в психушке, школьные училки и всякого рода служащие пенсионных фондов и собесов. Где человек беспомощен или бесправен, и это позволяет служителям во всей красе проявлять свои низменные инстинкты.

Однако, когда она первый раз пришла на проверку и в разговоре случайно выяснилось, что мы живем в одном районе, то она, ни мало не смущаясь, предложила:

– Поскольку живем мы рядом, давайте и проверять я вас буду у себя дома. Приносите бумаги ко мне.

Что тут сказать. Прошла проверка, естественно, что все закончилось для моего друга благополучно. Конечно, на всякий случай мы «нашли» пару мелких недочетов, чтобы заплатить минимальный штраф. Чтобы и волки были сыты и овцы целя, в смысле как инспектор отчитался бы в проделанной работе, так и для возможных повторных проверок оснований бы не усматривалось.

Как-то потом, через неделю, наткнулся на нее на улице.

– Ой, здравствуйте, как вы живете.

– Ну вот, живу, окна сегодня покрасил, так сказать готовлюсь к летнему сезону.

– А у меня новый компьютер, хотите посмотреть.

Я и раньше чувствовал, что она ко мне не ровно дышит. Только раньше, во время проверки, мы были по разную сторону баррикад, а теперь нет, я снова был ничем не обремененный свободный художник.

– Конечно же, хочу.

Вечером я пришел к ней в гости. Сначала мы действительно пару минут смотрели компьютер, как будто бы там можно что-то интересное увидеть. А затем пошли гулять к речке. Когда мы вышли на берег, уже стемнело, да еще было почти полнолуние, и луна вовсю блестела над горизонтом.

Дальше произошло то, что и должно было произойти. Классик на вопрос, может ли быть дружба между мужчиной и женщиной, остроумно ответил, что может, только в результате появляются дети. Мы остановились, как по команде повернулись друг к другу, обнялись и соединили губы.

Естественно, что я погладил ее попу и она, естественно, не отстранилась. Уж если женщине нравятся мужские руки, то это точно мои. Сильные, но вместе с тем мягкие, нежные и обволакивающие. Тоже самое и губы. Яркие, пухлые, мягкие, горячие, настойчивые, жаждущие наслаждения и стремящиеся его дать.

У нее на счет этого было более скромно. Светлые, скорее тонкие, с жестким пушком на верхней губке и какие-то неумелые. Не девочка ведь, всего-то уже года три до тридцати, пора бы и научиться. Но видимо не дано, не в коня корм. Однако прикосновением губ мы первый барьер преодолели. Далее мы стояли, обнявшись, и лаская друг друга, потом шли по тропинке. Периодически останавливались и снова целовали и трогали друг друга.

К сожалению, пригласить к себе я ее хоть и мог, но у меня от свежевыкрашенных оконных рам жутко пахло краской. Мне было страшно даже самому домой идти. Договорились, что послезавтра поедем к ней на дачу.

Дача оказалась на окраине деревни километрах в десяти от города. Подходя к домику, у меня появилось чувство, что здесь я уже был. Но уже смеркалось, поэтому проверить его у меня пока не получилось.

Забегая вперед, местность утром я узнал. Рядом с домом были развалины. Угадывался остов деревянного забора, а внутри торчали обломки деревяшек и железок. Это была брошенная тракторная ремонтная станция. Когда мне было лет восемнадцать, меня прислали сюда в виде помощи от науки сельскому хозяйству. По этому двору я бродил, ища какую нибудь гайку, или расчищая снег. Вот уж воистину вымытая свинья возвращается валяться в грязи.

Сам Вероникин домик оказался уютным и симпатичным. Мы расположились на террасе ужинать. Сразу обнаружилось, что вино на нее действует подобно стрихнину. С рюмки у нее испортилось настроение, она стала причитать и жаловаться на свою серую жизнь, как пожилой ослик Иа вокруг своего озера и в компании с чертополохом. Но главные сюрпризы меня ждали в постели.

– Ты ложись, – сказала она, – а я сейчас.

Стянув с себя всю одежду, я стал ждать. Ждал недолго, она вошла в длинной почти до колен футболке. Лифчика под футболкой не было, но трусы были. С этими барьерами я справился быстро, но тут же обнаружилось, что чувствовать ее тело не так уж и приятно. Я бы сравнил ее с резиновой куклой с подогревом и емкостью для спермы. Есть мягкое тепло, и есть куда спустить. А больше все.