Анна Летягина - Край зовёт

– О, Веа, пйивет! – вопят они хором.

– Привет, пацаны. А вы чего не в садике?

– А у нас там каантин.

– Карантин? Ясно. Вы тут одни?

– Нет, мама там! – Мишаня показывет пальцем на окно второго этажа.

Я задираю голову и вижу за стеклом их мать, машущую мне рукой. Машу ей в ответ. Из всех соседей я общаюсь только с этими. Да и то только потому, что они с мужем иногда помогают бабуле по мелочам, когда я в школе. Для остальных жильцов нашего дома у меня всегда наготове кислолицее «здрасте».

Трескотня Мишани и Кирюши становится всё громче и переходит в визгливые крики, так хорошо мне знакомые.

– Так несестно! Я победитель!

– Нет, это я выигал!

Мишаня смахивает со скамейки все игровые штуки, а Кирюша швыряет кубики так, что они, попав прямо в Толика, отскакивают от него и падают на асфальт.

– Пацаны, это вообще не по-пацански, – пытаюсь я утихомирить их, подойдя к скамейке. Эти двое жутко любят, когда с ними обращаются по-взрослому. – Сыграйте примирительную партию. Кто выиграет – тот и победитель.

Близняшки, насупившись, затихают. Толик хмурится и поджимает губы. Видно, что он уже готов разразиться на всю округу ругательствами. Но, сделав над собой усилие, сдерживается. Нагнувшись, он поднимает с асфальта один кубик, потом – второй. Однако сразу не отдаёт их близнецам – как будто раздумывает, стоит ли это делать. Подойдя к нам поближе, он подносит к нашим лицам кулак, и когда разжимает пальцы, на ладони его мы видим две обыкновенные пластиковый игральные кости. Чёрные с белыми точками.

Вадя тщательнее всех нас разглядывает кубики и озвучивает то, что и так все видят:

– Выпало две шестёрки.

– И что это значит? – шепчет Светка, покусывая пряди своих сказочных волос.

– В смысле? Пытаетесь разглядеть в этом знак судьбы, что ли? – подтрунивает над ними Толик. – Народ, расслабьтесь: это просто проделка двух мелких орунов.

– Толя, они именно так лежали, когда ты их поднял? – спрашивает с серьёзнейшим видом Вадя, будто не замечая подколов Толика.

– Ну, да. Вроде так.

Вадя аккуратно берёт кубики и перекладывает их на свою ладонь.

– Надо понять, какое число нам хотели показать: шесть или двенадцать, – задумчиво произносит он, не отрывая взгляда от белых точек на чёрном фоне.

– Кто хотел? Эти двое? Вааадяяя, аууу, принимай сигнал с Земли!

Толик начинает трясти Вадю за плечи, пытаясь привести его в чувство. Мишаня подходит к Ваде и, дёргая его за рубашку, канючит:

– Кууубики отдааай.

– Держи. Только больше ими не бросайся в людей, хорошо?

Вадя протягивает Мишане кубики.

– Хаашо.

Сверху раздаётся крик:

– А ну-ка, оба домой! Щас же!

Близнецы наперегонки бегут к подъезду и исчезают в нём. Вадя так и стоит с открытой ладонью, как будто на ней всё ещё лежат эти два кубика и он продолжает их разглядывать.

– Дома подумаю над числами. Может, важна шестёрка. Но, скорее всего, всё-таки число двенадцать.

Толик пожимает плечами и примирительно хмыкает.

– Как хочешь, братан. Хоть на кофейной гуще гадай. Только не увлекайся. Ну, что, двигаем? Нас сегодня ещё ждёт долгий тернистый путь к знаниям.

Светка вдруг, вытаращив свои и так огромные глаза, произносит с придыханием:

– Обалдеть! Ребята, да чего тут гадать? Сегодня же двенадцатое число, забыли? Вот так совпадение! Одно на миллион.

Вадя продолжает молча рассматривать невидимые кубики у себя на ладони.

– Это не может объясняться так просто.

– Просто?

Светка явно обескуражена тем, что её «открытие» так обесценили. Она продолжает неподвижно стоять, широко расставив ноги, растопырив пальцы на руках и хлопая большущими фиалковыми глазами. Смешная.

– Да ты не усложняй, братан. Давай, возвращайся к нам. Полёт окончен. И ты выдыхай, Светка.

Толик выводит друзей из состояния космической зачарованности и с размаху швыряет на грешную землю.

– Вы сейчас в школу? – спрашиваю я.

– Ага, кэп. Каждый в свою.

С этими словами Толик делает мне реверанс. С подскоком. Выглядит это, конечно, ну очень комично. Я еле сдерживаю рвущийся наружу смех.

– Ладно, Верунь, спишемся! Я твой ник записала, найду тебя и добавлю в нашу беседу.

Светка усиленно машет мне обеими руками, Толик и Вадя просто молча кивают. Обменявшись стандартным набором любезностей на прощание, мы расходимся. Вернее, они уходят, а я, зайдя в подъезд, прикрываю за собой дверь и через узкую щёлочку смотрю им вслед. Интересно, обернутся или нет.

Внезапно я замечаю, что за ними следом кто-то семенит. Собака. Та самая. Она снова материализовалась из воздуха. Её ведь точно не было поблизости, когда мы шли к моему дому, когда разговаривали, стоя у подъезда. Крупное тело и пятнистая шерсть. Вот она, будто почуяв моё присутствие и мой к ней интерес, останавливается и оборачивается ко мне. Нет, морда всё-таки не лисья, как мне показалось сначала, а волчья. В общем, дикая какая-то – совсем не собачья. Выйдя из подъезда, с опаской подхожу ближе, чтобы разглядеть её получше. И тут замираю на месте, не веря своей догадке. Точно. Пятнистая гиена. Мерзкий падальщик, появляющийся сразу же, едва почуяв запах смерти. Но как? Откуда? Почему здесь?! Наверно, я всё-таки слишком неудачно приземлилась на асфальт, выпав из маршрутки. От какого-нибудь микросотрясения вполне могут появиться видения. Всё объяснимо, всё научно доказуемо, я верю только в науку. Будто в ответ на мои мысли вдалеке раздаётся то ли человеческий, то ли звериный визгливый хохот. Раскрыв пасть и ощерившись, гиена сотрясается всем телом, насмехаясь над моим неверием. Нахохотавшись вволю, она разворачивается и бежит вприпрыжку, спеша догнать моих новых знакомых, которые ушли уже довольно далеко. Да она уже не одна! Непонятно откуда и как рядом с ней возникают ещё две. Теперь их трое: ровно столько же, сколько ребят, за которыми они следуют по пятам.

Я звоню классной и предупреждаю, что в школе меня сегодня не будет. Уровень сознательности прямо зашкаливает. Ничего не могу с этим поделать. Нога, кажется, болит ещё сильнее. Противная такая тянущая боль. Устраиваюсь поудобнее в кресле и беру со столика уже знатно потрёпанный томик Ницше. Надеюсь дочитать сегодня его «Человеческое, слишком человеческое». Книги по-любому интереснее людей, так было всегда, и вряд ли я когда-нибудь изменю своё мнение. Но перелистнув пару-тройку страниц, понимаю, что надолго меня не хватит. Внутри что-то тупо, неутихающе, болезненно ноет и не даёт сосредоточиться. Я откладываю книгу, но браться за другое занятие тоже совсем не хочется. Никогда ещё не было такого, чтобы мне с самой собой было скучно. Так вдруг пронзает желание увидеть бабулю. Поскорее бы она вернулась с работы. В ушах всё ещё звенит хохот пятнистого падальщика. Конечно, мне всё это только послышалось, а сама гиена – привиделась. Точнее, три гиены. Но… бррр, как жутко от одного лишь воспоминания о прикосновениях этой визгливой твари ко мне! О том, как она тёрлась об меня, как её холодный мокрый нос тыкался мне в щёку, в руку. А ведь они вот этими самыми мордами своими копаются в том, что остаётся от… Ну, хватит. Я забываю. Забываю. Уже забыла.