Sofian Sirri - Вселенная на двоих

© Sofian Sirri, 2019

ISBN 978-5-4493-2146-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я проснулся от ночного кошмара. На часах зеленым светилось 3:30. Еще какое-то время не понимал происходящего и просто лежал, глядя в потолок. Я слышал каждый удар сердца, он в стократно отдавал в мои барабанные перепонки, дыхание было спокойным. Еще немного, глаза привыкли. Моему взору предстал обычный знакомый вид: желтые обшарпанные шторы, старенький шкаф и телевизор, на котором стояли часы. Внезапно меня охватила дрожь, я укутался еще сильнее в одеяло. В голову стали приходить мысли о моей жизни, я обычный подросток до которого никому нет дела. Я ничем не занимался, прогуливал школу и особых талантов у меня тоже не было. Родителей у меня нет, так и не знаю, что с ними случилось, жил я со своей тетей, которой на меня было все равно. Ее звали Элис, и она из ниоткуда появлялась в квартире и в никуда уходила. Короче, видел я ее редко, в основном она даже не ночевала, а если и приходила, то поздней ночью и так же рано уходила. Все наши отношения сводились к тому, что она давала мне денег, которые оставили мне родители и кричала на меня за то, что я не убрался в ее отсутствие. В общем, не жизнь, а сказка. И от этой сказки иногда становилось так тошно, что хотелось помереть. Но я сильно не парюсь, ведь все мы когда-то умрем…

Время неслось незаметно, нужно было собираться. Я нехотя встал с кровати. Зашел в такую же старую душевую, как и все, что здесь есть. Видимо, никто никогда не знал, что существует слово «ремонт». Посмотрел в зеркало и как всегда с отвращением стал рассматривать свое тощее лицо. Вид, конечно, был у меня мрачный, а огромные синие мешки под глазами никогда не исчезали с моей физиономии. Я посмотрел на свое тело и почувствовал ненависть. Искренне ненавидел то немощное худощавое тело, а цвет моей кожи был впечатляющий, если бы лечь в гроб – точно покойник. Еще раз взглянув на свое лицо, я достал зубную щетку и принялся вычищать желтые от сигарет зубы. Странно: такой молодой, а тело мое дряхлое, как у старика. Никогда не пойму эту жизнь.

Закончив все процедуры, я отправился в поисках завтрака. На кухне неприятно пахло чем-то сгоревшим, по всей видимости Элис снова что-то спалила. Она ужасно готовит. Я открыл холодильник и не удивился, что там ничего не было, кроме двух яиц. Придется опять пойти в кафе напротив, а денег у меня было не густо. Открыл шкаф, меня сразу обдало запахом плесени. Вы не представляете, как меня уже выводил из себя этот дом. Схватив первые попавшиеся вещи, я оделся и обул свои любимые кеды, впрочем только их я и одевал. На лестничной площадке разминулся с соседкой, которая меня всем сердцем ненавидела из-за того, что часто прихожу домой пьяный. Она всех пьяных ненавидит ибо у самой муж алкаш. Что-то пробубнил ей, выбежал на улицу. Мне почему-то очень не хотелось находиться в этом здании. Свежий воздух сразу взбодрил меня. Нащупав мелочь в кармане, я перебежал дорогу. Меня сразу встретила официантка, милая такая девушка, она всегда мне улыбалась. Не знаю то ли только мне, то ли всем, но иногда я замечал, как она подглядывает за мной.

– Тебе как обычно? – спросила Кэт, было видно, что она рада меня видеть.

– Да, – улыбнулся ей в ответ, застенчиво отвел глаза и, глядя себе под ноги, прошел в зал.

Я сразу сел у окна. Мне нравилось наблюдать с утра за толпами людишек, как они торопятся куда-то, бегут, спотыкаются. Я наслаждался таким хаосом, мне всегда смешно от такого безумия. Все они живут так, как будто точно знают, что завтра проснутся. Пихаются, скандалят из-за того, кто не уступил место и прочее. Так и сидел, пил свой кофе с булкой, который уже принесла Кэт, мир как будто замирал вокруг меня, я находился в какой-то капсуле времени, в которой время длилось вечность, а все вокруг непрестанно двигалось и торопилось жить. Я безмолвно улыбался такому катящемуся в пропасть миру и на душе моей становилось легче. Допив свой кофе, расплатился и оставил чаевые. Я всегда оставлял ей чаевые, она единственная мне нравилась. Честная она что ли, не знаю как объяснить, но доверял ей больше чем всем нашим политикам вместе взятых.

Я вернулся в свою страшненькую квартиру, взял рюкзак, который никогда не собирал. Направился на остановку, как и все я не переносил общественный транспорт, но после того. как меня выгнали с 7 класса в школе напротив, мне приходилось мучатся каждое утро и ехать через 3 квартала. На улице было сыро и прохладно: лучшая погода, которая может быть. Люди с убитыми лицами окружали меня, все стояли угрюмыми и мрачными, будто все, что у них есть в жизни – несчастья и горести. Это было ужасно. Наконец-то подъехал мой автобус, зеленый такой с ворчливым водителем, он всегда жаловался. Я зашел, кинул ему мелочь за проезд и направился в самый конец. Он, как всегда, стал бурчать, что ему все надоело и его жена стерва, что его друг, с которым он учился, стал обеспеченным человеком, а он из-за жены стал тем, кем он является, в общем, нытье, проблемы, нытье. И под такое сопровождение мне пришлось ехать двадцать минут. Когда мы подъехали к моей школе, я с радостью выпрыгнул из автобуса и осмотрел это мрачное здание. Школе моей было лет сорок и она была такой же обшарпанной, как и моя квартира. Не знаю почему, но меня это старье и рухлядь просто преследует во всем. Все что как-то касалось меня непременно оказывалось гнилью, люди не исключение. Народ уже потихоньку шел на уроки, а я стоял и думал в очередной раз, не прогулять ли мне. Все таки решившись пойти, устремил свой шаг, прямо к входу, что было большой редкостью. Меня всегда караулил директор или классная, чтобы за что-то отчитать, поэтому я всегда заходил через черный вход. Но сегодня мне было почему-то все равно, то ли это так повлиял на меня ранний подъем, то ли планеты встали в один ряд, короче пошел туда прямо в руки зверю.

Подойдя поближе, увидел нашего препода, чего и стоило ожидать. Я было думал развернуться и обойти, но не успел. Виктор Стренд уже позвал меня к себе и я, повинуясь, как ягненок, покорным шагом шел к нему. Это был средних лет мужчина в аккуратном костюме, очках и начищенных до блеска туфлях. Всегда у него была чистая рубашка и прекрасная шевелюра, которую, по всей видимости, он укладывал несколько часов. Меня это раздражало, я никогда не любил педантичность, а он был ярким ее примером.