Евгений Ткаченко - За рябчиками. И другие рассказы

Однако кое-кто из таких учителей помнится, но помниться только в связи с какой-то конфликтной или забавной ситуацией. Вот, например, случай, который произошел в десятом классе и связан он как раз с историей. Однажды на уроке истории, которую вела у нас тогда Лидия Алексеевна, разбирали мы вопрос окончания второй мировой войны. Лидия Алексеевна убеждала нас, что советские полководцы превзошли немецких и в таланте, и в умении. Вдруг тихий мальчик с гуманитарными наклонностями, лучший поэт класса и непревзойденный декламатор стихов Маяковского, Вовочка Королев, позволил себе усомниться:

– Лидия Алексеевна, да как же так, ведь гнали они нас до самой Волги, и потерь среди военных у них в три раза меньше, чем у нас…. Лидия Алексеевна, а посмотрите на их форму – это форма настоящих военных, разве можно сравнить с нашей.

Все это Вовочка выдал, не вставая с места, поскольку Лидия Алексеевна играла в школе роль передового педагога и позволяла старшеклассникам высказываться прямо с места. Класс затих, интуитивно чувствуя, что Королев переступил какую-то черту, которую переступать нельзя. С минуту стояла полная тишина, и все, не отрываясь, смотрели на учителя. Лидия Алексеевна оцепенела, ее глаза остановились и смотрели в одну точку. Жило только лицо, быстро меняясь в цвете, и за минуту на щеках появился заметный румянец. Вдруг она закричала:

– Вста-а-ать!!! Это пропаганда фашизма! Вон из класса!

Вова встал, спокойно собрал портфель и вышел за дверь. После некоторой паузы Лидия Алексеевна продолжила свой монолог:

– Я доложу директору. Таким не место в советской школе.

Директору она доложила, и три дня судьба Володи висела на волоске. В назидательных целях, как урок для всех, они бы, может, и выгнали, но побоялись за себя, побоялись выносить сор из избы.

Вспомнил я такие эпизоды из школьной жизни, о которых писать не принято. Почему-то сложилась у нас странная традиция – учителей только хвалить и благодарить. Может это и не совсем правильно. Видимо, именно поэтому население нашей страны в массе своей не знает собственной истории, плохо знает русскую литературу и очень мало читает. Многие ли преподаватели литературы действительно любят ее, эту литературу, и могут эту любовь передать детям. Определенно еще меньше тех, кто может литературно изложить свои мысли. Ведь большинство просто озвучивает по хрестоматии программу.

К счастью, среди учителей-оригиналов оказался у нас удивительный талант, благодаря которому многие смогли получить высшее образование. Преподавал он математику, и звали его как Чапаева – Василий Иванович. Поверьте, вспоминается он с улыбкой на лице, и какой-то радостью. Внешний вид Василий Иванович имел неприглядный, хотя всегда носил строгий темный костюм. Истинный цвет его был виден только в некоторых местах. Мел почему-то плохо сочетался по цвету с его костюмом. Плечи и весь пиджак всегда были притрушены им, а рукава так и сплошь в мелу. Имел Василий Иванович привычку, увлекшись уроком, стирать с доски рукавом, вместо тряпки. А увлекался, как вы понимаете, он всегда. Личностью в школе Василий Иванович был легендарной, и такой внешний вид был составляющей его имиджа, к которому все привыкли и не обращали внимания. Другое дело посетители школы, их его вид порой шокировал.

Невысокого роста, худенький, седой ежик на голове, очки, лицо в морщинках, как печеное яблоко. К этому можно добавить, что одна нога была чуть короче другой, и Василий Иванович хромал. Шел он, однако, всегда быстро, энергично размахивая правой рукой в такт. В левой, как правило, классный журнал.

Влетает в класс этаким взъерошенным чучелом, бросает журнал на стол, недоуменным взглядом смотрит на нас. В классе гробовая тишина. Говорок у Василия Ивановича, окающий, волжский. Выдержав паузу, изрекает:

– Сущее болото. … Опять двадцать двойок.

Взаимоотношения с учениками строил, на первый взгляд, странно и конечно нестандартно. Двойки раздавал налево и направо, не выделяя ни отличников, ни двоечников. Хотя реально ни тех, ни других у него не было, за несколькими исключениями. Дотянуться до того уровня, который Василий Иванович оценивал, как отлично, было практически невозможно. В то же время такой педагог мог научить математике и лошадь. Каждого своего ученика он тонко чувствовал и видел в нем, в первую очередь, личность. За это, пожалуй, и имел непререкаемый авторитет в школе. Конечно не среди учителей, большинство его не понимали и где-то даже завидовали. Выученные «на зубок» правила, на него не производили никакого впечатления, во всем он требовал понимания. И особенно ценил тех, кто мог нестандартно мыслить.

Мне повезло, учился я у Василия Ивановича целых пять лет, с 7-го по 11-й классы. Вспоминаю такой случай. В седьмом классе писал я четвертную контрольную, которая проверялась представителем РОНО. За контрольную Василий Иванович поставил мне отличную отметку, задачи я все решил, и ответы были правильными.

Вдруг, во время урока литературы вызывают меня в учительскую. Захожу, здороваюсь, за столом сидят: Василий Иванович и незнакомый мужчина. Незнакомец спрашивает, почему при решении задачи не использована формула из такого-то правила. Я что-то начинаю невнятно мычать. Признаться, что за всю четверть ни разу не открыл учебника и никакого понятия не имел ни об этой формуле, ни о правиле, я не мог. Видя, что от меня ничего не добьешься, мужчины затеяли горячий спор. Выяснилось, что я умудрился решить задачу способом, конечно более сложным, чем запись данных в формулу, но неожиданным даже для Василия Ивановича. Эта неожиданность и была оценена отличной отметкой. Василий Иванович убеждал инспектора, что, мол, правило я знал, но продемонстрировал и другой возможный путь решения задачи. В результате этого спора оценка моя за контрольную работу все-таки была понижена на балл.

Оригинальный подход к обучению приводил к тому, что страница классного журнала по математике всегда чем-то напоминала затертую портянку. Василий Иванович в конце четверти каждому выводил отметку, которую тот заслуживал. Отметки были настолько справедливы, что я не припомню, чтобы хоть кто-то возразил и пытался доказать, что заслуживает большего.

Сдан последний экзамен. Ученики 11 вкласса выпушены школой в большую жизнь. Все мы, выпускники, в приподнятом, конечно, настроении, находимся …в коридоре. В классе на наших местах сидят родители. Они последний раз общаются с руководством школы и учителями, которые выпускали нас. Родители, после быстро отработанных ритуальных благодарностей и славословий в адрес школы и учителей, перешли к длительной и обстоятельной осаде этих же учителей по вопросу: «На что можно рассчитывать моему в дальнейшей жизни».