Евгений Ткаченко - За рябчиками. И другие рассказы

© Евгений Ткаченко, 2019

ISBN 978-5-4474-5274-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все мои рассказы разбросаны по книжкам, в которых всего понемногу: может быть и повесть, и воспоминания, и размышления. Где-то я делал это сознательно. Определенный жанровый винегрет в книгах мне нравится – лучше понимаешь автора, его диапазон и глубину мировосприятия.

Получилось так, что некоторые рассказы никуда не вошли как, например: «Физкультура и жизнь», «Жизнь ветерана», «Бабушкины сказки», «Школа жизни», «Деревенская речка», «За рябчиками» и «Старые фотографии».

Достаточно оказалось и таких которые, имея удачный сюжет, написаны были невыразительно, пришлось переделать как «Крестик», «Юбилей» и «Одиночество». Некоторые же переработаны настолько основательно, что даже пришлось изменить название – это «Детское счастье», «И один в поле воин», «Тяжелый крест», «Путь к вере», «Сема», или «Красноярские столбы». Мелкие доработки коснулись почти всех рассказов.

Возникла необходимость собрать часть рассказов в одну книгу. Что я и сделал.

Получилась книга о жизни, вере и любви. Темы бесконечны и всегда интересны. Все это я писал в очень зрелом возрасте и уже видел то, что было скрыто от глаз, когда по своей дороге жизни шел, видел причинно-следственные связи, трансформацию жизненных ценностей во времени и с возрастом, и еще свое место в этом мире.

Уверен, несмотря на то, что описываемые в рассказах события происходили во второй половине двадцатого века, книга должна заинтересовать и современного читателя.

Просыпаюсь от жужжания назойливых мух, и первое, что ощущаю, это аромат свежего сена. Тут дух перехватывает от радости и счастья, ведь я в деревне и это первые мои школьные летние каникулы. Я окончил начальную школу и на целое лето приехал к бабушке. В предвкушении волшебного летнего дня открываю глаза, и… волшебное вот оно, рядом. Солнечные лучики, пробиваясь в маленькие щели крыши, пронизывают все пространство полутемного чердака, выхватывая пятнами света самые неожиданные его фрагменты, и представляют обычный чердак в фантастическом виде. Особенно красиво светятся паучьи сети, которые развешаны старательными чердачными паучками под каждым стропилом. Они поражают своими размерами и, главное, удивительной геометрией. Паучков я считаю своими друзьями ведь они ловят сетями противных мух, которые мешают спать, особенно утром.

Сладостно тянусь, отходя ото сна, тут вдруг окончательно просыпаюсь и резко сажусь на своем ватном одеяле, брошенном прямо на громадную копну сена. Сознание вернулось полностью, и я понял, что проспал. Ведь с вечера договорился с деревенскими мальчишками, что в шесть часов утра встречаемся на речке у моста.

Вечером мельник сказал нам, что будет поднимать шлюзы. А это значит, что вода в речке, что выше плотины, за ночь уйдет и на берегу образуются лужи, в которых останется много дремавшей и зазевавшейся рыбы. Конечно, крупную Мельник соберет еще затемно, но мелких щурят, окушков и плотвиц он не берет и оставляет для нас, мальчишек. Мельник – это старый дед, который надзирает за динамо-машиной, дающей электроэнергию в деревню. Мельником его называют потому, что когда-то здесь была мельница, и он был ее хозяином. Мельник старый, и мы знаем, что порой пропускает он и крупную рыбу.

Однако расстройство мое длилось одно мгновение и быстро улетучилось. Я заранее понимал, что в борьбе с местными мальчишками за эту рыбу мне особо и не достанется. Поэтому вчера вечером к ловле подготовился, но только на удочку. Удочка налажена, и в ручье наловлено полбанки шитиков – рыба их очень уважает, наверное, это личинки маленьких стрекозок. Забавное существо – этот шитик. На вид – обычная серенькая гусеница, только почему-то живет в воде и строит себе панцирь, наподобие черепашьего из крупных песчинок, мелких обломков коры и веток. Смотришь на дно ручья, а там ползет себе кусочек гнилой веточки. Берешь ее, а внутри – шитик. Кроме этого сходил вчера на ферму и накопал в навозе живеньких красных червячков. Даже вечером не поленился и сделал садок для рыбы. На самом деле – это гибкий ивовый прут с обрезанной внизу веткой в виде крючка. В жаркий день он необходим, поскольку сохраняет рыбу свежей и даже живой. Пойманная рыба нанизывается через жабру и рот на прутик и опускается в воду. В общем, к рыбалке я подготовлен основательно.

Мельник шлюзы, конечно, уже опустил; вода поднялась, и рыба давно ушла в реку. Но сейчас самый раз половить на удочку под плотиной, а там приличной глубины ямы, а в них водятся и окуни, и голавли и плотва. И вся-то рыба в этой речке какая-то ядреная, с темными, почти черными спинками и красными яркими плавниками, наверное, потому что вода в речке чистая, но коричневого цвета, поскольку бежит из болот. Если, например, попадается ерш, то уж он уникален и по своим размерам, и по выпученным в постоянном недоумении громадным фиолетовым глазам, и, конечно, по количеству испускаемой слизи.

Спускаюсь по чердачной лестнице и уже в прихожей слышу шум самовара. Захожу в комнату. За столом, у самовара сидит бабушка в своей обычной задумчивой позе: в правой руке блюдечко с горячим – горячим чаем, левой она поддерживает правую руку под локоток. Время от времени левая рука освобождает локоток правой и тянется к конфетнице, берет маленькую конфетку-подушечку и кладет ее в рот. Я говорю:

– Здравствуй бабушка.

Бабушка моя, маленькая, сухонькая и сутулая, смотрит на меня своими совсем выцветшими от времени глазами и, поправляя платок на голове, отвечает:

– Здравствуй, внучек. Маленько проспал, ну да ничего.

Продолжая прихлебывать чай, спрашивает:

– Миша, пшенку с молоком будешь?

– Буду – отвечаю я.

Тем временем стреляю глазами на ходики, которые висят на стене и определяю, что уже восемь утра.

– Чугунок в печи, там и ложка. Положи себе, сколько съешь. А на столе вон яичко. Сварено не крутым, в мешочке, как ты любишь.

Я поблагодарил, быстро поел и выскочил во двор. Яркое солнце на мгновение ослепило и притормозило меня, заставив некоторое время понаблюдать за удивительной, бурной жизнью, которая происходила на территории двора и которая существовала сама по себе, совсем не принимая меня во внимание.

Минут пять я стоял на крыльце, с интересом наблюдая эту дворовую жизнь. У самого крыльца в цветах копошились деловые пчелки. В глубине двора над лопухами причудливо моталось в своем хаотическом танце сразу несколько бабочек-капустниц. Курицы глупо и тупо прохаживались, ковырялись в земле, время от времени наклоняя свои головки, пытаясь рассмотреть что-то подробнее.