Олег Вергуленко - Гадости и Сладости. 13 жутких историй, которые лучше не читать

Редактор Яна Ерина

Дизайнер обложки Ольга Левчакова

© Олег Вергуленко, 2019

© Ольга Левчакова, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-0050-6239-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Когда мне было 15, я убил маму. Не то, чтобы я был на неё обижен или зол – я даже почти не знал её. Я до сих пор собираю её образ из осколков воспоминаний и он всё ещё не полный. В тот вечер всё вышло случайно: эмоциональное напряжение, спонтанное решение, вера всем сердцем и доля сомнения – всё смешалось в один опасный коктейль. Все были уверены, что она сама «загнала себя в гроб» и никто даже мысли не допускал, что я причастен к её смерти. До сегодняшнего дня. Сегодня вы узнаете правду.

Я помню, что она была хорошей хозяйкой. Прекрасно готовила: манку, суп со шкварками и жареную картошку. В начальной школе я с гордостью писал в анкетах, что моя мама – домохозяйка. Хотя, с каждым годом она всё больше походила на безработную. Но всё же самое незапятнанное воспоминание о ней, связано с готовкой.

Мне пять и мы живём в коммунальной квартире в Старом городе. Наша комната ближе всех к входной двери, но дальше всех от кухни. Очень длинный, полутёмный коридор я старался пройти как можно спокойней, но как можно быстрей. Особенно ту его часть, когда, свернув за угол, я уже не видел дверь комнаты, но видел свет, горящий в кухне. Свет в конце туннеля, когда я годы спустя впервые услышу эту фразу, для меня будет представляться именно так.

Я любил молочную манную кашу с расплавленным кусочком сливочного масла в центре тарелки и кусочками хлеба, накрошенными в кашу «чтобы сытней было». Но однажды мы переехали к бабушке и мама перестала готовить. Зато я узнал в чём ещё моя мама хороша.

– Стоять! – услышал я грубый мужской голос за спиной и почувствовал, как мама слегка сжала мою руку.

Мы остановились и обернулись. К нам подошли двое патрульных.

– Здравствуйте, – с непонятной ухмылкой произнёс тот, что пониже. Его голос был не таким грубым, как тот, что окликнул нас. Он был похож на голос лисы из мультика – доброжелательный, но очень страшный. – И что это вы тут делаете?

Его вопрос заставил меня начать сомневаться в правомерности наших действий, хотя мы с мамой просто гуляли.

– Здравствуйте, – улыбнулась мама. – А мы в посадку идём, на шашлыки.

Сказать, что я был удивлён, это ничего не сказать. Я был просто счастлив! Я очень любил, когда мы с родителями, их друзьями и детьми их друзей выбирались в узкую лесополосу за городом на шашлыки. Она казалась мне настоящим лесом, в котором почти невозможно заблудиться. Ведь запах шашлыков невидимой нитью всегда приводил обратно к поляне, на которой были все свои. Но патрульные маме, кажется, не поверили.

– Маловато принадлежностей! – рявкнул тот, что повыше.

– Так нам и не нужно ничего, – не растерялась мама. – У нас всё там уже есть: мясо, картошка, дрова. Мы за солью ходили, а то печёная картошка без соли – не очень.

Честно говоря, на какое-то мгновенье и я засомневался в маминых словах. Мы не ходили за солью, она просто подозвала меня во дворе и предложила пройтись с ней. Сейчас мы шли через огромный гаражный кооператив, всегда пугавший меня сворой шумных дворняг, в сторону лесополосы. Но в той же стороне находилось печально известное одесское «Палермо», где торговали маковой соломой и готовым раствором из неё.

Мама, жестом фокусника, достала из кармана спичечный коробок и потрясла им, чтобы показать, что там не спички. Мы всегда брали с собой соль в спичечном коробке. Судя по звуку, там были не спички и для меня это было стопроцентным доказательством истинности маминых слов.

– Покажите содержимое карманов… пожалуйста, – сказал патрульный-лис.

– Его тоже? – спросила мама, указывая на меня.

– Нет, только ваших.

– Беги отнеси папе, – сказала мама, отдавая мне коробок с солью. – Скажи, что я сейчас приду.

И я побежал в сторону лесополосы, уверенный, что без труда найду дорогу по невидимой ниточке запаха шашлыков. Оглядываясь назад, я видел, как мама достаёт что-то из карманов, показывает патрульным, затем они прощаются и она быстрым шагом идёт за мной. Патрульные медленно следуют за ней, что-то обсуждая и указывая в мою сторону.

У самой лесополосы я остановился. Ни дыма, ни шума костра или весёлой компании, ни запаха шашлыка не было.

– А где папа? – спросил я, когда мама подошла ко мне.

– Дай коробок, – протянула она руку. – Идём быстрей!

Конечно, никаких шашлыков в тот день я так и не получил. Мы подошли к какому-то дому с редким забором, где я должен был подождать в стороне пока мама обменяет коробок соли на шприц с тёмной жидкостью. А затем мы отправились домой обходной, намного более долгой, дорогой, чтобы не встретить тех же патрульных.

И это лишь один из сотни удачных эпизодов, когда я сопереживал изобретательному нарушителю закона и радовался успеху её проделок. В такие моменты я понимал насколько неисчерпаемой фантазией и актёрскими данными обладает моя мама и был настолько же горд, насколько смущён своей ролью в «спектаклях».

Как-то раз, мама устроилась официанткой в бар «Краб». Он был у самого моря, не очень большой, но с огромным аквариумом, отделяющим кабинет хозяина бара от зала, в котором работала мама. Как я был горд, когда узнал, что мама больше не домохозяйка! Каким уважением к ней я был переполнен!

Мне примерно 10 и мне ужасно стыдно, что мои родители не работают. Хотя я продолжал писать в школьных анкетах: «мама – домохозяйка, папа – сварщик». Когда дядя Андрей, мамин брат, привёл нас с сестрой к маме на работу, я уже предвкушал, как напишу в следующей анкете: мама – официантка в баре «Краб». Я представлял, как учитель переспрашивает меня и я гордо отвечаю: «Да, я даже был у мамы на работе».

Нам позволили войти в кабинет хозяина бара и сесть на чёрный кожаный диван. Мама почему-то плакала и пыталась что-то объяснить огромному мужчине, который угрюмо уставился на нас с сестрой. В кабинете было тепло, в отличие от раннемартовского пляжа. Мы, как довольно жёстко воспитанные дети, сидели молча. Дядя Андрей подошёл к широкому, похожему на большого краба, хозяину бара и протянул руку. Тот пожал её своей огромной «клешнёй», не отрывая взгляда от нас. Затем перевёл его на маму, продолжавшую что-то слёзно объяснять.

Спустя минуту мама подошла к нам, взяла за руки и сделала шаг назад, чтобы мы поднялись с дивана. Мы встали и сделали пару мелких шажков. Мама обошла нас и, присев на диван, обняла, как бы закрываясь от жуткого Крабьего взгляда.