Алехандро де Альфареро - Дон Педро, путешествие за океан, или Как можно вдруг ужасно разбогатеть. С иллюстрациями автора

А находясь в различных мирах, они всякий раз меняли свое обличье на иное, так что немудрено было со временем и совсем забыть свое собственное. Кроме того в бесконечных странствиях они спали по 200—300 лет кряду, отчего сон и явь у них в конце концов совсем перепутались. Сон стал для них, кажется, даже большей явью, чем и сама явь, что и не удивительно – ведь они чаще спали чем жили. Ну, а с каких пор и по каким причинам начали они свои бесконечные странствования: откуда явились, и куда, и зачем, в конце концов, стремились, тем они как-то совсем и не озадачивались. А поскольку вселенная, как известно, то расширяется, то искривляется, стало быть и путешественники во время пути тоже – то расширялись, то искривлялись. Да и само-то время не стояло на месте и то растягиваясь, то сжимаясь двигалось – то вперед, то назад отчего и космическая лейка постоянно ныряла то в прошлое, то в будущее. Так что, собственно, такие вопросы как: куда, зачем и почему, вряд ли и имели уж тут какой-то смысл. Весь смысл существованья свёлся к совсем уж простейшей формуле – лови момент! Вот они и ловили моменты. Мыши-инопланетяне, конечно, ужасно торопились поскорей добраться до облюбованной ими планеты, а то, ведь если не поспешишь, так её ещё возьмут да и займут другие – более расторопные существа. И то ли из-за самой этой спешки, или же из-за того, что компьютер-мудрец порядком ошибся в навигационных расчетах, всего-то ведь, как ни рассчитывай, всё равно не рассчитаешь, а может и из-за того, что курс астро-лейки по искривленным пространствам оказался слишком уж прям, только в пути случился вдруг изрядный сдвиг во времени, в результате которого время путешествия из дальних космических пространств до Земли сократилось почти на 500 лет! И потому ракета-лейка приземлилась вовсе не в Кёльне начала ХХI века, как это намечалось по плану, а в Испании конца XV!

И случилось это как раз в те дни, (и бывают же такие совпадения!) когда Колумб, как раз, собирался через океан отправиться на поиски новых земель.

3

Но не только Дон Педро заметил в этот день хвостатых пришельцев. В тот же самый день да и почти в тот же самый час на охоту вышел известный во всей округе бродячий кот, по прозванью Хамелеон. Разгуливая без всякой цели по окрестностям, что, кажется, уже испокон заведено у котов, и раздумывая: где бы ему нынче отзавтракать, а может заодно и отобедать и отужинать, кот тоже заметил и спустившуюся с небес «лейку» и пёструю команду высыпавших из неё мышек. Кот от радости завилял хвостом, узрев такую разодетую в пух и прах и, похоже, заморскую пищу и даже заулыбался всеми частями своей гибкой фигуры от кончиков ушей и до кончика хвоста.

– Что за прекрафный, что за невероятно чудефный день! – едва слышно промяукал он, чтобы не дай Бог не спугнуть мышек. Когда кот сильно радовался, то всегда произносил «ф» вместо «с».

– Это даже очень похвально, уважаемые дамы и гофпода, что вы фами явились к моему фтолу, – и кот прилежно облизал все свои четыре лапы, что свидетельствовало о его весьма прекрасных гигиенических привычках.

Кот Хамелеон, надо сказать, как и все бродячие коты, был чаще всего голоден и вечно был занят тем, что искал, где бы и чего бы ему съесть. А когда бывал сыт, то искал чего-нибудь вкусненького для разнообразия или просто предавался отдыху, как то обычно делает всякий индивидуум животного мира, когда он сыт. А на всякие прочие вещи ему всегда не доставало ни времени ни интереса. Хамелеоном звался он кстати из-за весьма пёстрой окраски своего меха, содержавшего в себе, кажется, все как известные, так и неизвестные в природе цветовые оттенки.

Причиной же столь редкостной окраски, если, конечно, верить рассказам самого кота, было то, что Хамелеон квартируя одно время у дона Эль Греко, известного в ту пору испанского мастера кисти, весьма усердно занимался живописью, разумеется в то время, когда самого мастера не бывало дома. И поскольку искусству кот отдавался не только всей душой, но и всем телом, творя не только кистью и отчасти хвостом, но порой и всей своей кошачьей фигурой, то и становился оттого все пестрее и пестрее.

А на своих картинах кот изображал, не как Эль Греко – суровых испанских дядек с усами, а как голландские мастера – более что-нибудь съестное, он ведь был вечно голодный. Так что мышам он был уж просто уж ужас как рад.

Но и мыши, были голодны нисколько не меньше кота, ведь любое долгое путешествие развивает аппетит, тем паче если оно дальнее да к тому же ещё и космическое. И похоже, что у пришельцев и появился вследствие того, как раз этот самый, космический аппетит.

Впрочем в вопросах кулинарии и культуры питания, то есть что, как, чем и зачем следует есть, привычки инопланетян кажется вовсе не отличались особой строгостью правил и укоренившихся традиций. Им совсем ничего не стоило при помощи электронной магии сотворить деликатесы хоть из чего угодно: камней, дров, мусора, радиоприёмника, телевизора, опилок, старых газет, песка и пыли, метлы, лопаты или фанеры, да впрочем и безразлично из чего – всё могло быть для них пищей. Уж в чём в чём, а в еде они были абсолютно неприхотливы. Но в то же время чувство эстетики не позволяло им питаться всякой дрянью, и потому они превращали сперва несъедобные вещи в съедобные, переставляя молекулы и атомы в нужном для вкуса и аппетитного вида порядке, а затем уж приступали к трапезе. Все это делалось ими по какому-то давнему предавнему ритуалу, а по какому им и самим трудно было бы сказать, это было все равно, как плыть рыбе, лететь птице или скакать кузнечику. Правда, от постоянных перемен и порядок их стал непостоянен, а порой и вовсе не соблюдался и тогда всё происходило совсем уж стихийно.

Во время же путешествий, сколько б долго они ни длились, пришельцы вообще ничего не ели, а только вовсю дрыхли. Иначе, пожалуй, при их-то космических аппетитах они слопали бы не только свою ракету-лейку, но, наверно, и всю вселенную, не оставив ничего кроме зияющих пустот. Только тогда бы уж им, бедным странникам вселенной, совсем негде стало бы путешествовать и уж совсем нечем питаться, пустотой ведь сыт не будешь!