Владимир Гарасев - Солнечная сторона

Нью-Йорк, март 2005: Только Одинокие Скунсы

Стандартно-приветливая блондинка при ее появлении поднялась из-за своего стола со приветливо-стандартной улыбкой:

– Доброе утро! Мистер Ларсен ждет вас…

– Доброе утро! – Хельга тоже ей улыбнулась, широко и довольно – хорошо было у нее на душе этим солнечным мартовским утром – и толкнула высокую темную дубовую дверь.

За дверью был Манхэттен – с высоты примерно тридцатого этажа. Впрочем, между дверью и пустотой, из которой поднимались близкие высокие дома, было немного пола и стеклянная стена. Кабинет ее отца не отличался размерами. Какими-то особыми изысками он тоже не отличался. Больше всего он походил на их старый дом в Норвегии – не по дизайну, конечно, но по отношению к вещам. Этим домом ее предки владели не одну сотню лет, обстановку на меняли примерно столько же, а представления о роскоши тогда были явно проще, чем ныне.

– Доброе утро!

Он поднял на нее глаза и кивнул; на лице его промелькнула улыбка.

Она заметила:

– Я так странно выгляжу в костюме?

Он улыбнулся пошире:

– Я бы сказал – непривычно.

Она пожала плечами:

– Я ведь не должна ходить сюда в джинсах, так?

Он кивнул, улыбаясь.

– Что ты скажешь о моей записке?

Улыбка исчезла.

– Для начала – что коммерческое обоснование оставляет желать лучшего.

Она остановилась посреди комнаты, глядя на него:

– Там и не может быть никакого коммерческого обоснования. Если месторождение еще не найдено – какое может быть обоснование? Главное обоснование – это то, что происходит с ценами. Уже третий месяц они не падают ниже сорока долларов за барелль. И сколько я знаю, ряд месторождений уже готовится к разработке. Что произойдет дальше, полагаю, понятно?

Он кивнул:

– Что это вызовет повышенный интерес к сланцам, и скоро все перспективные территории уже будут арендованы кем-то…

– А что – может быть по-другому?

– Если современные оценки верны – сланцевой нефти много. В самых разных местах.

Она отрицательно покрутила головой:

– Рентабельность добычи очень разная… Ты не хочешь в это инвестировать, так?

– Кроме меня, есть и другие крупные акционеры.

– Ты с ними говорил?

– Конечно.

– И что?

– Мы занимаемся платформами.

Она хмыкнула, повернулась и подошла к окну.

За окном с ярко-темного неба светило солнце, и у горизонта протянулась длинная узкая полоса облаков. Почти летних, подумала она. Очередная зима, кажется, кончилась…

– Неужели это для тебя неожиданность?

Она повернулась к нему:

– Да нет, не очень…

– Слушай, – сказал он, – я хочу воспользоваться случаем, и сказать тебе одну принципиально важную вещь.

Он на секунду замолчал, изучая ее лицо; явно разочарована, но – говорить все-таки можно; с ней всегда можно говорить, не смотря ни на какие эмоции; он постарался, чтобы она выросла умной девочкой.

Слишком умной и не слишком девочкой? Этот костюм… она в нем как школьница. И еще в нем что-то не то… сложно думать о двух вещах сразу, но он сообразит. Ладно, это потом.

– Так вот, эта самая вещь… Все ее знают. И тем не менее постоянно теряют из-за нее деньги… – он помедлил секунду, посмотрел в стол, чтобы отвлечься от мыслей о ее имидже; потом поднял на нее глаза, – бизнес – это приоритет денег. Абсолютный. Делается только то, что обеспечивает их максимальный рост в минимальное время. А есть еще игры в деньги. Их можно называть венчурными проектами, можно как-то еще, но это не бизнес в том смысле, что ничего нельзя гарантировать. Почему мафия торгует мерзкими убийственными наркотиками, а не экологичными и прогрессивными солнечными батареями? Потому что наркотики, в отличие от прогресса, нельзя не купить. Потому что потребность в них непреодолима. Почему мы занимаемся нефтью? Потому что нефть – это наркотик цивилизации. Настоящий бизнес – это продажа того, нужда в чем непреодолима. Только непреодолимость нужды дает гарантию продажи…

Он замолчал, улыбнулся – он умеет думать быстро, и умение это уводит иногда в сторону; она улыбнулась в ответ – она это помнила.

– Так вот… Мир переполнен лишними деньгами, а инвестиций с гарантированной прибылью не так уж и много. Поэтому всегда находятся те, кто вложат деньги в негарантированное. Но у нас есть определенный задел на будущее, запланированное развитие, которое будет прибыльно с высокой степенью вероятности. Мы сейчас на растущем рынке, мы знаем, как на нем работать и лишних денег у нас нет. Сделать еще ряд шельфовых скважин – это реальный план. Разведка на сланцы – это план с непонятным исходом. Не впаду в наивность напоминать тебе, сколько стоят шельфовые проекты, сколько за ними стоит людей… Можно ли ожидать, что они будут менять свои планы, которые расписаны на годы вперед, изыскивать еще деньги, разбираться в совершенно новом деле?

– Я написала примерную смету. Сланцы – это гроши по сравнению с платформами. По крайней мере на уровне разведки. Там почти все компании – мелочевка.

Он отрицательно покачал головой:

– Я не об этом. Я о подходе к делам… Когда тебе захотелось проверить свои предположения относительно того золотоносного слоя на Аляске, ты сказала, что это авантюра, но она дешевая. Тридцать тысяч баксов. Можно устроить вечеринку по случаю дня рождения, можно сделать кучу дырок в аляскинской мерзлоте. Вечеринки ты не любишь. Отлично – на сэкономленные деньги можно поиграть во что-то другое. Сейчас ты хочешь двести тысяч. Двести тысяч стоит автомобиль, который ты могла бы попросить на тот же день рождения. Но ты его не просишь, и на сэкономленные деньги можно сделать еще сколько-то дырок в Северной Дакоте. Но ты хочешь на этом зарабатывать, так ведь? Это не игрушка?

– Конечно, я хочу на этом зарабатывать!

– Тогда это бизнес. И ты должна обосновать как именно люди, которые в это вложатся, получат свою прибыль. Нужно точное время и точные деньги. Точные в той мере, в какой это реально для данных проектов, разумеется.

– Иногда получается по-другому. Джордж Митчел потратил на сланцевую нефть десять лет и несколько миллионов, а потом продал компанию за три миллиарда.

Он изобразил скептическую оценку:

– Мистер Митчел хотя бы разбирается в этом… Если я не ошибаюсь, ты морской геолог, так ведь? – она хотела возразить, но он поднял руку предупреждающим жестом, – подожди. Я знаю, что ты умеешь спорить часами. Давай я просто скажу то, что начал… Понятно, что разведка – это всегда авантюра. Но я не об этом. Я о том, что уже сейчас существуют сланцевые месторождения, разработка которых рентабельна. Или будет рентабельна совсем скоро, учитывая, как растут цены. И если ты скажешь: можно купить такое-то месторождение с такими-то оцененными запасами и таким-то бюджетом на освоение – вот это будет обоснование. Это будет похоже на бизнес. И тогда я тебе почти гарантирую, что найдутся люди, которые вложат не двести тысяч, а десятки миллионов. А я дам тебе кредит на то, чтобы ты купила себе во всем этом долю. И когда у тебя будет постоянный доход – сможешь потратить его на разведку, ничего ни с кем не согласовывая.