Гайя Азези - Чёрный мёд. Ты выбираешь свое счастье

– Ма, пойдем, этот человек нас не обидит! – рассудительно молвил Владик.

– А вас как звать? – поинтересовался, улыбаясь, архитектор.

– Мама – Эмма Вадимовна, а я – Владислав, или Влад, – торжественно ответил за двоих мальчик.

– Честно? Мне неловко и боязно к вам идти, – сжав губы, выдавила Эмма.

– Бывает, незнакомец безопаснее того, кого вы знаете много лет, Эмма Вадимовна.

– Согласна. И у меня, собственно выбора нет.

– Хотя я вас вижу впервые, но не могу оставить вас с ребенком на улице, мерзнуть в пижаме…

Эмма похлопывала по предплечью сына и подышала на заледенелые пальцы левой руки.

– Ну, если хотите, я оплачу вам ночь в отеле. Благо «Славутич» в пяти минутах ходьбы.

– У меня нет с собой документов…

– Ах да! Однозначно глупая идея!

– Я согласна! Простите, в смысле, я согласна идти к вам в гости.

Пока они шли к его дому, затем поднимались в лифте, Эмма внимательно разглядывала лицо ночного спасителя.

Темно-русые волосы ежиком, аккуратно подстриженные, четкая линия подбородка и нижней челюсти, формирующие круглое лицо – частая примета лидерства. Кожа без изъянов. Легкая щетина начала пробиваться и придавать менее формальный вид одетому с иголочки мужчине. Нос нормального размера, но особенной формы: заканчивается утолщением в виде аккуратного «шарика» с бороздкой. А ноздри тонкие, с извивом. Эмма давно заприметила, что такие носы у людей, которые ценят красоту. Брови густые с сильным изгибом и напоминают сильно распластанную букву «л». Артистичен. Глаза серые и глубокие. Значит, при выборе людей руководствуется не их внешними данными, а внутренними… Губы крупные и пухлые – щедрый во всем. Уголки губ приподняты – оптимист. Крупные ушные раковины – крепок здоровьем.

– Рассматривайте, рассматривайте! Я не против! – расплылся в улыбке Данила Викторович.

Квартира одинокого архитектора приятно удивила Эмму отсутствием лишних вещей, предельным минимализмом и в то же время наличием предметов и деталей интерьера, свойственных дизайнерам.

Пол в прихожей был из необычного полированного гранита синего цвета с вкраплениями кварцевых кристаллов. Он своим густым синим индиго перетекал в зал, но за раздвижными дверями заливал уже отлично подогнанные деревянные доски. От них он поднимался по стенам вверх и плавно переходил в перламутровый зеленый – такой, как на перьях птиц или крыльях бабочек, а потом снова возвращался на потолке. На стенах мягко горели бра в виде золотых ананасов, наверное, из муранского стекла.

– Я не люблю, когда квартира встречает меня теменью, всегда оставляю свет, – словно извиняясь за свое электрическое транжирство, пояснил Данила Викторович.

– Теперь я верю, что вы архитектор. У вас такое стильное жилье! – воскликнула Эмма, – можно я рассмотрю эту комнату?

– Конечно, мне так отрадно, что вам по вкусу мое интерьерное решение.

– Прям как в кино, где-нибудь на Манхеттене… А вы здесь обитаете!

Акцентом в комнате был самый настоящий камин. Его портал с лепными элементами тоже был в том же индиго. У его основания замерла плетеная из ротанга корзина, полная поленьев, готовых выполнить свою миссию.

На каминной столешнице стоял куб из малахита, в котором уютно прикорнула японская микрососна, с другой стороны – очень красивая пузатая ваза из стекла цвета лайма с пупырышками, облитыми золотой глазурью. По центру стены над камином – круглое зеркало в простой сине-зеленой раме.

Все кресла в комнате были разных моделей и обивок, но удивительным образом не конфликтовали. Кожаное темно-зеленое кресло, оббитое по всем важным линиям медными гвоздями со шляпками, низкое и глубокое кресло, обтянутое шерстью в шотландскую клетку нежно-бирюзового с бежевым, с широкими деревянными подлокотниками и бархатное кресло без боковин с круглой спинкой цвета медовой горчицы, на котором лежала барашковая шкура, выкрашенная в точно такой же солнечный оттенок. Эмме показалось, что кресло позвало ее: «Не робей, заходи, осваивайся!»

Она даже от неожиданности слегка тряхнула головой, прикрыв глаза.

– У вас болит голова?

– Нет. Звуки слышатся странные…

– Это от усталости…

Маленький кофейный столик из ржавых металлических прутьев, причудливо скрещенных под стеклянной столешницей, уже ждал появления чашек с блюдцами на своей поверхности и посиделок у камина. По центру комнаты растянулся тонкий домотканый коврик из светлой неокрашенной верблюжьей шерсти без узоров.

У противоположной от камина стены стоял оббитый желтым бархатом диванчик с лаймовыми и зелеными подушками в синюю крапинку.

Тяжелые портьеры разбавленного лаймового цвета плотно смыкались и лежали волнами по полу.

Данила Викторович дотронулся до включателя, и центральная люстра с подвесками из ярко-желтого хрусталя засверкала и отзеркалила лучики по стенам. Молодая женщина не могла оторвать взгляда от плафонов в виде цветов желтого мака, у которых из сердцевины вздымаются свечки-лампочки, окруженные стеклянными тычинками.

– Живут же люди в такой журнальной красоте! – подумала Эмма и поймала во рту привкус зависти.

Еще она зафиксировала, что рассматривание этого изысканного интерьера полностью выключило в ней дрожание от холода и стресса. Она забыла, как и почему оказалась здесь. Сын тоже рассматривал интерьер почти с открытым ртом.

– Что, сильно большая разница между тем, что снаружи дома, в подъезде и внутри моей квартиры?

– И сильно большая разница с тем, где живем мы, – честно призналась Эмма.

– Ну вы мажор, Данила Викторович! – с детской непосредственностью выдал Влад.

– У вас даже камин есть! Я как будто во Францию попала! Ну, если не во Францию, то точно на другую планету! Где нет запойного мужа, слез, черепков и только красота… – медленно проговорила Эмма.

– Ну вот и отлично! Сейчас уже поздно заниматься растопкой камина. Вы не против, если мы мажорно на кухне посидим, почаевничаем?

– Нет, не против, – тихо согласилась Эмма и погладила сына по макушке головы.

Женщине казалось, что увиденная красота будто произвела какую-то инъекцию, от которой ее кровь стала течь замедленно и сонно. И теперь казалось, что все случившееся с ней несколько часов назад – всего лишь сон. Тяжелый, мучительный, в щепках фанеры, но сон.

И что еще более удивительно, она чувствовала себя очень естественно в этой красоте, уже будто проросла в красоту этого удивительного зала.

– Но сначала я вам покажу гостевую спальню. Как вам спокойнее: спать в гостевой спальне, а сына разместить в гостиной или будете спать вместе на одной кровати в спальне?

– Вместе, – решительно ответила женщина, отрезая всякие варианты сближения с хозяином квартиры, если вдруг ему вздумается его осуществить.