Яна Дружинина - Церион, или Холодный, но прекрасный мир

Алика интуитивно остановилась.

– Возьми зонт, – сказала женщина мягким, бархатным голосом. – Завтра вернёшь. – Она настойчиво вручила зонт растерявшейся Алике. – А у меня есть капюшон, не промокну. – Незнакомка немного помолчала и добавила: – Завтра в два в этом парке.

Девушке только и оставалось, что кивнуть в ответ.

«И зачем мне этот зонт? Всё равно простужусь», – думала Алика, подходя к дому.

Многоэтажное прямоугольное строение, в котором ей пришлось прожить всю свою жизнь, казалось холодной высокой горой, слепленной из глины и мусора. Подъезд встретил спёртым запахом тухлятины.

Алике вспомнилось, как мать ещё в детстве то ли в шутку, то ли всерьёз говорила, что в их подъезде принесли в жертву кошку. Этот запах присутствовал здесь всегда, правда, с разной степенью интенсивности.

Две старушки, вошедшие в подъезд вместе с девушкой, недовольно ворчали.

– Вот раньше такого безобразия не было, – пояснила одна из них. – Вони такой не было.

Другая, с несомненно важным видом, поддержала её.

«Да-да, и кошек в подъездах не резали, и трава была зеленее, и сахар слаще, и кисель кисельнее, – сказала про себя Алика. – Раньше вы были другие – молодые, поэтому и не замечали вони. И я раньше тоже не замечала».

В последнее время она часто говорила сама с собой, правда, всегда про себя. Мысли строились в предложения и незаметно превращались в целые диалоги. Эти диалоги и были одним из немногих её развлечений.

Алика доплелась до четвёртого этажа. На неё смотрела всё та же давно знакомая дверь квартиры номер 119. Она пошарила по карманам и полушёпотом воскликнула: «Вот чёрт! Ключи!»

Ладонь механически хлопнула по звонку. За дверью послышались неторопливые шаги, а потом звук поворачиваемой защёлки. Внутренняя дверь отворилась.

– Алика, ты? – спросил сонный голос.

Во входной двери был глазок, но то ли из-за душевной лени, то ли по какой-то другой неведомой причине им не воспользовались.

– Я, – ответила девушка, отряхивая тяжёлый чёрный зонт.

Дверь приоткрылась. На пороге появилась полная рыжеволосая девушка лет двадцати в пижаме и в тапочках-«кроликах». Приглаживая растрёпанные волосы, она сладко зевнула и обратила внимание на вымокшую до нитки сестру, которая всё ещё не переступила порог.

– Ой, какая мокрая! – сонно протянула она и уже более бодрым голосом спросила: – Чё, в парке гуляла?

– Ну да, – механически кивнула Алика.

– Опять? – Рыжеволосая зевнула.

– Опять.

– Хлеб купила?

Алика хотела что-то ответить, но в ответ вырвалось только «апчхи».

– А может, я всё-таки в дом войду? – вытерев сопли, спросила она. – Ирма, пусти.

Сестру ничуть не прильщала переспектива остаться без хлеба, но всё же она оставила дверь и заползла обратно в квартиру.

– И зонт какой-то притащила, – заметила она, уронив случайный взгляд на вошедшую. – Вот Пустовалов обрадуется! Он всё любит, что на халяву.

Рыжеволосая девушка недружелюбно посмотрела в сторону соседней комнаты и, шаркая тапочками-кроликами, поплелась на кухню.

Кухонный стол был удивительным образом заставлен разнообразными съедобными принадлежностями. Из банки консервов на мир взирала килька, обагрённая томатным соусом, по столу тянулись зелёные луга из «Лолло росса». Имелось даже живописное море из молока, беспощадно разлитого и забытого. Его берега обрамляли песчаные барханы – хлебные крошки. И всё это съедобное великолепие дополняли милые создания – тараканы. Смешно перебирая лапками и покачивая усиками, они в отличие от хозяев дома, которым всегда чего-то недоставало, брали всё возможное от праздника жизни.

Из комнаты послышался ужасающий топот. В детстве Алика воображала, что по квартире бродит не кто иной, как минотавр.

– А, – махнула рукой Ирма, – Пустовалов сегодня раньше вернулся с работы. – А потом прошипела сквозь зубы: – Впрочем, как и обычно. Мать спину гнёт, а он та ещё свинья! Пришёл, поел и завалился! А ещё тут дефиле в своих трусах устраивает. Не спится ему, видите ли, в четыре часа дня!

Ирма резко опустила своё тело на кухонный уголок, взяла планшет и, поедая шоколадную пасту, уткнулась в экран. С пастой во рту она проворчала: «Жаль, хлеба нет». Страстная любительница соцсетей не брезговала делить трапезу с тараканами, но подобно им довольствоваться хлебными крошками не собиралась.

Алика ушла в свою комнату. Усевшись на подоконнике, она попыталась погрузиться в чтение, но ничего не вышло. «Граф Монте-Кристо» – любимая книга – уже не могла отвлечь от мрачных мыслей.

В начале марта врачи поставили ей диагноз «опухоль головного мозга». Жить осталось не больше года. Жаль. За всю свою короткую жизнь она даже ни разу не успела почувствовать себя по-настоящему счастливой.

Часы показали восемь. На пороге дома появилась суховатая женщина с длинными русыми волосами, убранными в тонкую косицу.

– Ирма, – обратилась женщина к дочери, – весь день дома, могла бы хотя бы со стола убрать. Не учишься, не работаешь, хоть по дому помогай, что ли.

Слизывая остатки пасты с ложки, Ирма что-то недовольно промычала. Она не любила, когда её отрывали от трапезы, и вообще не любила, когда её тормошили. Женщина вздохнула, немного покопалась на кухне, отняла у дочери планшет и уселась смотреть мелодрамы.

***

Наконец, шум и суета дня утихли. Алика с благодарностью встретила первые минуты сокровенной тишины. Теперь у неё было своё пространство, несмотря на то, что в другом конце комнаты Ирма светила в потолок телефоном. Но это были пустяки. Тот, кто делит комнату с братом и сестрой, привык не обращать внимания на такие мелочи. Но сейчас не об этом…

Там, за окном, над мусорным баком, на тёмно-синем полотне ночного неба горели настоящие звёзды. Они были так далеки от Пустовалова, дефилирующего в трусах, от тараканов, купающихся в молоке, от спёртого запаха тухлятины, разливающегося по подъезду серого многоэтажного дома. Алике пришли на ум случайные строки:

« Лишь меньшинство сияньем звёзд

Наделено небесной властью,

Лишь меньшинство живёт всерьёз ».

«Может, повезёт в следующей жизни?» – подумала она и улыбнулась.

Это был оптимизм затравленной души – тот единственный оптимизм, который у неё остался.

«Должна же быть хоть какая-то справедливость, – подумала девушка и, крепко зажмурившись, вскинула голову и прошептала, как заклинание: – Должна быть, должна быть, должна».

Она перевела взгляд на лежащую Ирму. Вдруг та слышала её нездоровое бормотание и теперь думает, что её сестра совсем спятила?

Но нет, Ирма спала, спала как убитая. Пролистав несколько десятков мемов, она быстро провалилась в крепкий здоровый сон и только изредка сладко посапывала, как посапывают счастливые или недалёкие люди.