Владимир Митрофанов - Врачу: исцелись сам!

Надо сказать, страховые компании требовали для своих клиентов проверенных методов лечения, быстро дающих результат. Фармацевтические компании тем более – им нужно было продавать дорогие лекарства. Тратить деньги на проверку действия трав и сборов никто не собирался, да это было бы смешно: как можно давать траву, да и с чем-то ее сравнивать. Между тем, лечение травами имело тысячелетний опыт еще до развития химической промышленности. Оно составляло да и сейчас составляет основу восточной и народной медицины.

Молодежь обычно принимала таблетки, а люди пожилые всегда чего-то там бодяжили с медом и чесноком, делали уксус и активно подписывались на газету "Здоровый образ жизни" или покупали ее в пригородных электричках по дороге на дачу. В этой газете люди делились разными рецептами, кому и что помогло.

Расставшись с Масловым, Борисков забежал в кафе купить чего-нибудь к чаю. Там за столиком в углу сидел профессор Савельев, известный алкоголик. Выпивал он каждый божий день, и без этого, видимо, уже не мог. Карьера его, несмотря на, несомненно выдающийся ум и написанные им многочисленные монографии (академик Минков ему в подметки не годился), именно из-за этого порока никак не развивалась. Он потерял кафедру, однако с учетом уникальных знаний и опыта продолжал работать на ней же консультантом, участвовал в работе научного общества и диссертационного совета. Борисков как-то ехал в сильный дождь по набережной и увидел голосующего расхристанного вдребезги пьяного, но хорошо одетого мужика. В нем он узнал профессора Савельева. Борисков мог бы его взять, подвезти до дома, но потом это показалось бы неудобным, и он проехал мимо. Да, кстати, и остановка там была запрещена.

Впрочем, в традиционно пьющей России пьянство за порок не считается, наоборот, люди непьющие вызывают подозрение. Как-то в электричке Борисков слышал такой разговор:

– Бог пьяных любит! Мы как-то сидели с мужиками в квартире на третьем этаже, пили пиво. Вобла висела на веревке в открытом окне, Серега перегнулся через стол, стал отрывать рыбину и – р-раз! – кувыркнулся на улицу. Мы вначале и не поняли: где же Серый? Пока то да се, сообразили – он уже входит в дверь совершенно целый. Лоб разве что рассажен. И, что интересно, с воблой. Оказалось – упал в куст сирени. В то же время другой знакомый мужик упал с первого этажа – сидел на подоконнике – хрясь затылком об асфальт – и сразу конец!

Поведение алкоголиков совершенно непредсказуемо. Непредсказуемы и реакции на лекарства, которые встречаются у алкоголиков. Так в больницу однажды привезли одного известного актера кино. Всем он был хорош: красив, невероятно талантлив, но очень сильно пил. Однажды на фоне очередного перепоя у него возник гипертонический криз, "скорая" ввела лекарство, снижающее давление. Давление упало вообще до нуля, и поднять его уже не удалось.

Профессор Самсыгин советовал молодежи:

– Вы не называйте алкоголика алкоголиком, люди на это обижаются, а называйте его потатором.

С точки же зрения Борискова слово "потатор", то есть пьяница по-латыни, звучало еще хуже и куда как оскорбительнее. Месяц назад в платной палате лежал директор одной крупной фирмы. У него из всех заболеваний только и была "алкогольная болезнь печени": долгое время каждый день вечером он пил одну-две бутылки хорошего французского вина – для сна. Написать в выписке так было неудобно, поэтому написали просто "стеатоз печени". Он, конечно, сказал, что завяжет пить, но тут же спросил о сроках, когда можно будет развязать.

В связи с этим тут же вспомнился муж медсестры из процедурного кабинета второй терапии, который умер в последний Новый год с перепоя. Вместо водки он где-то на рынке купил три литра спирта, и начал его пить его еще до наступления Нового года, и уже числа второго января выпил весь и умер от фибрилляции сердца прямо у себя в доме на унитазе.

Всем известно, что при входе на Апраксин рынок всегда стоят толпой кавказцы и кричат: "Спирт, спирт, спирт!" – словно домашнее животное приманивают. Они продают контрабандный алкоголь. Один из прохожих сказал им что-то такое, что им не понравилось, и они начали его бить. Он пытался отбиваться, вырвался и побежал. За ним гнались торговцы спиртом. Откуда-то тут же еще появились и молодые ребята в спортивных костюмах – что-то вроде охраны или местных боевиков и тоже ринулись за несчастным.

В этот момент в кафе пришла заведующая отделением и сообщила, что на второй терапии в это время случился скандал: врач приемного не посмотрел больного ниже пояса, а в отделении оказалось, что там махровая чесотка. А он поставил штамп на историю болезни, что чесотки нет. Действительно, есть золотое правило: надо осматривать больного полностью. Говорят, великий Боткин осматривал больных очень тщательно, чуть ли не обнюхивал их, и это было фактором его успеха. Ему верили безоговорочно, хотя случалось, что и он ошибался. Однажды, когда в Москве были зарегистрированы случаи чумы, а в Петербурге их еще не было, он, обнаружив у дворника пакетные лимфоузлы, высказал предположение, что это именно и есть чума. Все население, кто только мог, бросилось из Питера прочь. Но потом оказалось: Боткин ошибся! Позже он реабилитировал себя и снова поставил точный диагноз. Как писали газеты того времени, "Диагноз великого Боткина был подтвержден на вскрытии!" Говорят, в юности он работал на Крымской войне хирургом, но так как был очень близорук, порезал много сосудов и какое-то количество раненых будто бы угробил, и тогда ему сказали, что вам-де, г-н Боткин, не стоит заниматься хирургией, и он стал гениальным терапевтом.

Жизляй на это, впрочем, сказал:

– Ничего страшного, все могут ошибаться. А великие – они все с прибабахом – на то они и великие. Например, нобелевский лауреат Мечников всерьез считал, что прямая кишка человеку вообще не нужна, и ее надо всем удалять.

Заглянул Максаков. Борисков Максакова не любил. У него когда-то была серьезная стычка с Максаковым, чуть не до драки. Дело состояло в том, что у того был маленький налаженный бизнес по продаже американских БАДов, и он толкал их всем больным без разбору и очень дорого. Как-то подошел к Борискову, предложил отстегивать за каждую упаковку. Борисков вспылил:

– Ты только моих больных не трогай!

Бизнес этот все равно разрастался, Максаков богател, но потом дело как-то неудачно всплыло, и этот канал доходов прикрыли. Просто официально запретили продажи БАДов в больнице. Максаков затихарился, и нашел себе приработок на стороне. Но обиду помнил, и однажды в какой-то праздник, будучи сильно пьяным, вдруг сказал в лицо Борискову:

– Ты, Серега, по правде говоря, человек не очень чтобы хороший! Тебя любить особенно и не за что. Есть в тебе некая гнильца. Я бы с тобой в разведку не пошел бы – сдашь при малейшей стремной ситуации. И я думаю, уже своих сдавал. У тебя кишка слаба!