Сергей Масленников - Ядро и Окрестность

Сильные делят территории, прибегая к войне. Ничего с этим не поделаешь, война потому и есть, что умеет перекраивать пространство. Сила, как сжатый пар, стремится к расширению. Однако Земля конечна, слабые не могут жить на ней, как им заблагорассудится, вольно и без всякой оглядки, наслаждаясь свободой. У них в запасе несколько вариантов – примкнуть к одному из соперников вплоть до полного в нем растворения или держать нейтралитет, но только при условии равенства воюющих сторон. Нет равенства – нейтральная полоса сокращается. Нейтралы воленс-ноленс переходят на сторону победителя. Сколько бы кто ни толковал о свободе, она там, где много огня, который превращает воду котла в упругий пар.

Россия, проиграв Первую мировую, потеряла в весе и стала изгоем. Вокруг нее построили санитарный кордон. Никто из стран кордона не возмутился навязанной им недружественной ролью по отношению к соседке. Польша с Венгрией вспоминали прошлые обиды. Но почему Болгария, Чехия, почему Финляндия?

Надо, однако, замолвить слово и о малых. Их много, и, значит, отвечают какой-то важной потребности, включены в межстрановой оборот. Тут Максим почувствовал, что думы его одиноки. Всех трогает маленький человек, как нелегко ему в этом мире, хотя на нем все стоит, им держится. Что умеют малые страны? Сколько ни рылся он в книгах, ничего не нашел. Сами про себя они знают многое, но на большом слуху их нет. Все только о державах – прошлых и нынешних. Сверхдержавы шлют о себе волны новостей такой силы, что колеблют земную твердь. От малых стран бежит лишь рябь по воде. Однако малые проводят границы между большими. Каждую большую можно сравнить с особой площадкой или уровнем. Чтобы они занимались своим делом, не теряя при этом связи с окружающим, нужны мембраны. Человечеству служит не только единство, но и разделение. Мембраны и прокладки как раз выполняют эту роль.

Кто-то поднимается в измерение ума, хочет стать холодным вершителем. Кто-то выполняет работу сердца и похож на огонь, но и без желудка никак не обойтись. Разве не он дает начало огню. Органы могут спорить друг с другом, не во всем соглашаясь по поводу места, которое отведено каждому. Вполне возможно, что клетки желудка хотят стать частью сердца, а сердечная ткань – возвыситься до материала мозга. Однако следует признать, что любое пространство наполнено собственными не случайными формами, и все они огорожены временем.

Перед Первой мировой Англия с Францией, глядя на Второй рейх, бросились поднимать Россию. Разбив Германию, то есть выведя ее из большой игры, одновременно затворили Россию. Предлогом был коммунизм, но не его они замкнули кордоном, а Россию, свою давнюю соперницу, чтобы отныне самим править миром. Мембрана изменила своему значению. Она уже не связывала разные уровни в единый каскад, а напротив, жестко их разделяла. Понятно, что эта роль оказалась не самой лучшей. Одно дело быть посредником, участвуя в живом обмене идей и материи, другое – стоять забором в качестве лимитрофа.

Человечество занимается хозяйством, торгует и ведет войны. Вот три основных вида взаимодействия. Самый жестокий и трудный, конечно, – война. Она опирается на широчайшее поле производственной активности. Иначе не может быть, ибо всякая война падает каменной глыбой с самой верхней точки производства. Чем выше точка, тем ощутимее готовность к удару. Громы и молнии посылают в мир лишь страны, налитые тяжестью очень крупного и сложного производства. У малых стран нет этого груза, они частичны. Их хозяйство ближе к человеку и дальше от войны. А это всегда проще и легче. Масло вырабатывает крестьянин, даже тот, который владеет всего-навсего сохой и подрезает траву серпом. Сможет ли он отлить пушку? Ничего не получится. Все хотят строить сытную экономику как раз потому, что она проще и человечнее. Оборонную машину пусть развивают другие, надсаживая свой народ. Говоря о свободе, имеют в виду легкую, чистую и очень прибыльную экономику, вдали от войны. Но можно ли слабость соединить с миром. Вместе с Россией Восточная Европа была посредницей между полюсами. Отдельно от нее ставилась в позу войны.

Он шел по тротуару, рабочие снимали асфальт, укладывая брусчатку. Камень был одного размера и очень мощный. Подушкой служил песок. Пойдет дождь, оставив лужи на кривизне асфальта, а здесь через швы уйдет в песок. Киянка выравнивала ложе, тесаный прямоугольник вставал в ряд, дорога одевалась в доспехи, как грудь средневекового рыцаря.

Сверился по номеру, дом ничем не отличался от других, вписанных в типовую застройку. В подъезде стоял запах аммиака. Уличные туалеты, как и везде, если и были, то, скорее всего, сходились к центру, их знали в основном старожилы. Городские власти отказывали им во внимании, как будто движение пищи обрывается на желудке.

Дверь открыла сама хозяйка.

– А я вас давно жду. Нина Павловна, – сказала она, назвав себя.

– Хотел увидеть центр.

– И как?

Максим секунду помедлил.

– Понимаю, город как город.

– Я думал найти здесь немного Запада.

– Это в старой части, у вас еще будет время. Вот, знакомьтесь. – Она провела его по комнатам.

Это была малогабаритка, примерно на пятьдесят с небольшим метров общей площади.

– Говорю откровенно, квартира средней паршивости.

Максим улыбнулся.

– Муж получил. Тогда такие строились. Что вы хотите – в порядке общей очереди, зато даром. Впрочем, стояли мы недолго. Мужа на работе ценили. – В ее лице дернулось ниточка мускула. Она сделала движение рукой, собираясь смахнуть слезу. – Вторую, однокомнатную, мы купили сыну через кооператив. Но это уже спальник. Сын живет у жены. Квартира пустая, почти брошенная, мы можем посмотреть ее хоть сейчас. Вы к нам надолго?

– Несколько дней.

– А где устроились? Не надо никаких гостиниц. Я живу одна, места сколько угодно. Кстати, чем собираетесь заниматься? Кто по профессии?

Максим очень надеялся на дачу – не в видах заработка, а прокормиться, хотя бы первое время, пока не подвернется работа, картошка, зелень, овощи. Интересно, есть ли там фруктовые деревья. Если осядет надолго, поднимет сад. Еще не забыть про погреб, выкопан ли. Впрочем, все это скоро узнается. На даче можно и жить, а обе квартиры сдавать. Вот и деньги, без которых нельзя. В мыслях он не забегал далеко. Годы не телеграфные столбы, стоящие через равные промежутки. Каждый несет перемены и открывает свое. Однако как бы ни складывалось дело, его следует замыкать нацело по правилу тока в цепи. Ничего этого он не сказал, так как в идее обмена заключалась вся его цель.

– Надеюсь преподавать, – ответил он.

– В школе? А специальность?

– Все гуманитарные.

– Языки знаете?

– Немецкий.