Айрин Бран - Змеиные тропы. Летопись Подлунного мира

– И как я узнаю о воле богов?

– Я не вправе говорить от их имени, правитель, я могу только молиться за тебя, твою супругу и сына твоего, за твой народ, благословлять браки, записывать и благословлять расставание уставших друг от друга супругов, просить милости и защиты Ура для них, но не говорить от имени его, не вещать его волю. Он сам даст тебе знать, что нужно ему от тебя. Ты сам захочешь это сделать, и сделаешь, даже против своей воли. Ибо такова сила богов.

– Ты мудр, жрец. Не то что те, кто поклоняется дневному светилу.

– Это не я мудр, правитель, а мой бог. Он создал эти правила для своего жречества, именно он в мудрости своей запретил нам вещать его волю народу. Впрочем, все ошибаются, и если я когда-нибудь произнесу слова «Такова воля богов» – он лишит меня жизни.

– И как же твой бог требует повиновения от нас, смертных?

– Ему не нужно повиновение твое повиновение, правитель. Ему нужна твоя вера. Чем больше ты веришь в него, тем сильнее он становится. Каждый твой призыв к нему, каждое произнесенное тобой его имя, придают ему сил. Если ты будешь лишь из боязни идти к его алтарям, много ли веры твоей он получит? Потому Ур не только карает, но и дарует.

– Ты складно говоришь, жрец.

– Я говорю то, что знает каждый, кто осенен милостью наших богов. Никто из них не требует подчинения, всем им нужна наша вера. И более ничего. Ибо только чистая вера может придать богу сил. И эта сила гораздо больше, чем та, что дает людской страх.

– У эльфов суровые боги, – вклинился в разговор Хлауд, которого явно заинтересовали слова жреца.

– У эльфов властолюбивые жрецы, что отошли от веры своей и от богов своих и делают все, дабы иметь власть над королем. У эльфов жестокие боги, что появились на заре времен, – ответил тому жрец, одетый в синее, поставив на стол свой бокал вина. – Наши боги сурово карают жрецов, что вмешиваются в игры и свары тех, кто правит народами. Ведь дело жрецов просить за смертных.

– У вас мудрые боги, – хмыкнул Вариар, глядя на жреца поверх края своего кубка.

– У нас мудрые боги, – согласился тот. – Они знают, что за благами и дарами люди быстрее придут к ним и, даже страшась эльфийских богов, втайне будут взывать к тем, кто мудр и щедр к детям своим.

– А не хитрость ли это? Вот ты, кому служишь? Твои одежды и узоры на лице отличаются от того, кто служит Уру, – прищурил глаза Вариар.

– Ты прав, правитель, я служу неистовому богу войны Уну, что питается храбростью уверовавших в него воинов.

– Поясни.

– Мой бог Ун черпает свое могущество в храбрости воинов, которые идут в битву. Если, нанося врагу удар воин выкрикнет его имя, Ун станет сильнее, намного сильнее. Даже сильнее, чем от крови убитого таким воином врага.

– Хорошо, жрец, вы заставили меня задуматься. Я дам вам ответ завтра, будут ли ваши храмы стоять в моих городах, но я точно не буду препятствовать вере моих людей.

Вариар сделал глоток вина, давая понять, что хватит с него религиозных разговоров, но Лейв видела, что ее муж крепко задумался о вере в их богов. И она совершенно отчетливо понимала, что он готов принять их и позволить строить храмы и алтари в Арисе и Самате, но что-то случившееся в прошлом не позволяет ему сделать это с легким сердцем.

Третий месяц осени амлар. конец.

2 год до рождения империи.

Жрец верховного бога Ура застыл на небольшом холме, который образовывался берегом Кивара, что нес свои полные воды в океан мимо Ариса. Легкий ветер, в котором уже чувствовались ноты прохлады, возвещал о скором наступлении зимы. А пока утреннее солнце высекало огонь из последних золотых листьев, что украшали пышные кроны деревьев на противоположном берегу. Взгляд жреца скользил по стройке величественного храма Пяти богов. Пока было сложно предположить, как будет выглядеть этот дом богов, ведь за две недели успели только заложить фундамент и настелить пол из тяжелых мраморных глыб, которые с каменоломни к месту строительства доставлял выписанный из Саматы специалист. По просьбе Эскура, верховного жреца, носившего одежды красных цветов, при укладке пола соединили два сорта мрамора, уложив плиты в звездный узор, что был угоден богам. На черном матовом мраморе буквально сияли вкрапления розового цвета, создавая иллюзию ночного неба, полного звезд. Теперь строители возводили внешние и внутренние стены. Храм должен был стать жемчужиной Ариса, которая будет сверкать на солнце молочно-белыми стенами, украшенным искусной резьбой. Вариар не поскупился и нанял заносчивого, но очень талантливого эльфийского мастера резьбы по камню. Внутренние же стены складывали из черного мрамора с серебристыми прожилками, который создавал ощущение ночного грозового неба, прорезаемого яркими молниями верховного бога Ура, грозного и сильного.

Эскуру очень нравилось то, что он уже видел, и то, что он представлял. Эльфу предстояло еще вырезать из молочного мрамора статуи пяти богов. Мудрого Ура, его справедливую супругу богиню жизни Уту, их грозного сына бога войны Уна и дочери прекрасной богини любви Уйи и, наконец, мрачного брата верховного бога – бога смерти, властителя царства мертвых – Ула. Жрец верховного бога попросил скульптора изобразить Ура и Уту похожими на Вариара и Лейв. Эскур был уверен в глубине души, что эти двое – воплощение его богов на земле, потому не считал богохульством такую просьбу.

Арис рос, все больше одеваясь в мраморные одежды. В городе теперь не было лачуг: дома бедняков строились из известняка, который покрывали мраморной крошкой, чтобы домики имели благородный вид. Дома богатых горожан и резиденции ближних воинов Вариара могли похвастаться фасадами из молочно-белого мрамора, а в предместьях города царили деревянные дома, порой напоминавшие огромные поместья. Арис был богатым городом благодаря серебряным рудникам и карьерам с белым и розовым мрамором, к которым прибавился черный мрамор, что добывали в землях Саматы. Арис был безопасным городом благодаря своему правителю и тем двадцати, что пришли вместе с ним. За три года они смогли собрать и обучить небольшую армию, отличавшуюся жесткой дисциплиной. Захваченные города войскам Вариара было запрещено грабить, воины получали жалование, которого хватало на безбедное существование даже в столице. Такое мудрое решение позволяло правителю Ариса не думать о том, что завоеванные им земли взбунтуются и постараются освободиться из-под его руки.

Эскур считал Вариара мудрым правителем, который переступал даже через свое недоверие к чему-то если это требовалось его людям. Так он поступил и с жрецами, прибывшими к нему в город с предложением построить храм и доносить молитвы горожан до богов. Вариар не любил жрецов, это было видно по его взгляду, и по тем мыслям, которые таились в синих глубинах его глаз. Он настороженно относился к каждому их слову, словно опасался, что его обманут и попытаются манипулировать его волей, это было видно по твердо сжатым губам. Но Эскур видел, что те полтора месяца, что они провели в его городе, правитель Ариса и Саматы стал оттаивать: уже меньше сжимались его губы, уже не так часто темнел его взгляд при виде жрецов.