Сергей Прокопьев - Три смуты на одну жизнь

И ещё цитата из Бондаря: «Меннониты в России получили совершенно исключительные привилегии. Водворение их в России при Екатерине II и Павле I признавалось делом государственной важности. Правительство сделало для них всё, чего они только желали. Их переселение в Россию производилось на счет казны, и было обставлено всеми удобствами. Их щедро наделили землей; они получили такие права и льготы, о которых не могли и мечтать русские переселенцы… Такую же исключительную заботливость о меннонитах русское Правительство проявляло и в царствование Императора Александра I».

Правительство России прекрасно знало, кого оно приглашает в лице меннонитов. И не ошиблось. Официальная записка Министерства государственного имущества о меннонитских колониях, напечатанная в журнале данного ведомства за 1841 год рисует яркую картину довольства и благополучия, господствовавшего в этих хозяйствах: «Въезжая в колонии меннонитов, чувствуешь себя как будто перенесенным в другой край. Видимое здесь во всем устройство находится в резкой противоположности с бытом прочих поселян. Селения расположены правильно, с достаточными интервалами; впереди между домами и позади оных находятся фруктовые сады, а около селений – достаточные лесные плантации, весьма удачно взращённые. Дома большею частью каменные… Внутреннее расположение домов весьма удобно, отделка чиста и красива. Надворные строения устроены отлично и применены ко всем потребностям хорошего хозяйства. Все вместе дает домам меннонитов весьма приятный и опрятный вид… В быту меннонитов видно во всем изобилие; бедных у них нет; все почти достаточны, богатых по крестьянскому быту много, а состояния некоторых возвышаются от 15 до 20 тысяч рублей серебром годового дохода».

Так что цветущее состояние меннонитских колоний обусловливалось не только трудолюбием и хозяйственными способностями меннонитов, но и отношением к ним в России. Наделив меннонитов в изобилии землёй, правительство империи оградило их от всякого вмешательства тогдашней губернской и уездной администрации и постоянно шло навстречу всем их хозяйственным начинаниям. Меннониты (в особенности молочанские) успешно пользовались сочувствием российских властей, поднимая своё хозяйственно-экономического благосостояние.

Наряду с земледелием молочанские меннониты-колонисты занимались садоводством и шелководством, а также промыслами, вследствие чего Молочанский округ стал главным центром хозяйственной и интеллектуальной интеллигенции. Меннониты всегда ревностно относились к грамотности, считая её «важнейшей потребностью общества», поэтому строили не только церкви, но и школы, гимназии, отправляли детей учиться за границу. Влияние меннонитов на окружающих русских крестьян считалось благотворным, так как они «трудолюбивы, нравственны, гуманны и трезвы».

Пожалуй, и достаточно исторических экскурсов, пора передать слово моей героине – Эльфриде Германовне.

Родилась я в Молочанске. Раньше город назывался Гальбштадт, что в переводе с немецкого – Полугород. Так своё поселение назвали меннониты, обосновавшись на этом месте в 1803 году. До революции семнадцатого года Молочанск был волостным центром, позже стал – районным, а с 1938 года – городом, раньше Днепропетровской, теперь Запорожской области. Стоит на реке Молочная, которая в моём детстве летом сильно мелела. Но бывали и наводнения. Я помню только одно, а мама – три. Почему-то при наводнении говорили: пришла черниговская вода.

Молочанск делился на Старый и Новый город, В Новом в основном жили служащие, учителя, врачи, несколько фабрикантов, там была меннонитская церковь, женская гимназия, реальное училище, мужская гимназия, банк и большой машиностроительный завод «Франц и Шредер». Его в шестидесятых годах XIX века построили купцы Франц и Шредер, для производства косилок, молотилок, сеялок, плугов и кирпично-черепичных прессов.

В старом Молочанске по большей части жили крестьяне из богачей. Там же – мои дедушки и бабушки по отцовской и материнской линии. Генрих Вильмс – владелец большой паровой мельницы – родственник моего деда. Из учебных заведений в старом Молочанске были коммерческое училище и сельская школа. Была и православная церковь, которую построил мой дед Вильмс, когда был ещё богатым, для летних сезонных рабочих, приезжающих из России.

О своих предках знаю в основном по рассказам родителей и тётушек. Менонитский язык схож с голландским и представляет из себя обиходное нижненемецкое наречие (платдойч). На нём говорили в местностях, где действовал Менно Симонс. Потому-то Менно писал свои воззрения на платдойч. Помню начало одного стихотворения: «Жил на свете меннонит, меннонит голландский, к русским землям аппетит проявил цыганский». Меннониты, благодаря своему трудолюбию и бережливости, были зажиточны. А так как отличались они повышенным чадородием, запрет на аборты соблюдали свято, нужны были новые и новые земли. Арендовали, скупали, проявляли «цыганский аппетит». Многие менониты из крестьян превращались в помещиков, фабрикантов. Такой путь прошли мои предки по материнской и отцовской линии.

Дед по маме, Яков Андреевич Вильмс, владел крахмальным заводом. И если на самом большом заводе Молочанска «Франц и Шредер» работало двести рабочих, у моего деда – сто двадцать. Однако он умудрился в первое десятилетие XX века вступить в какое-то акционерное общество и вскоре обанкротился. Его жена Мария, урожденная Винс, была дочерью помещика. На детей были счастливы, десять отпрысков: три сына и семь дочерей. Дедушка Яков Вильмс умер до моего рождения, бабушка, Мария Вильмс, – когда мне шёл третий год. Мама рассказывала, однажды я удрала от своих нянек, прибежала к больной бабушке и спросила: «Что, бабушка, полегчало тебе? Или будешь уже совсем-совсем умирать?» Проявила внучка заботу.

Марию Вильмс, подтверждением тому рассказы и две каким-то чудом сохранившиеся фотографии, Бог сполна наделил красотой. Высокая, царственная, с классическими чертами лица. К сожалению, ни дочери, ни внучки не унаследовали её красоту и стать. Кровь Вильмсов оказалась сильнее породы Винсов. У всех, в том числе и у меня, характерный вильмсовский курносый нос. Все низкорослые, и я не исключение. Маминых сестёр, моих тётушек, звали – Маша, Ева, Лиза, Оля, Катя, Лена.

Несмотря на банкротство дедушки, семья отнюдь не нищенствовала, дети имели возможность получить хорошее образование. Мама и её сёстры Маша, Ева, Лиза, Оля окончили женскую гимназию, Катя и Лена и того выше – окончили в Швейцарии институт благородных девиц. Их брат Яша (отец моей двоюродной сестры и очень хорошей подруги Веры, в замужестве Дик) окончил химический институт в Германии, брат Генрих там же в Германии – архитектурный. Меннониты Молочанска отличались не только умением вести дела, ревностно относились к образованию, считались интеллектуальной элитой губернии.