Глеб Карпинский - Ледяная дорога. Исторический роман

Все это время Сара нежилась в тени высокого тиса, лежа на гамаке, сотканным из шелковых нитей, и, казалось, спала. Легкий ветерок, прокравшийся с гор, осторожно обдувал ее обсыхающее тело, словно убаюкивал, как ребенка. Ни звон посуды, ни ругань толстушки Терезы, ни вечное ворчание на слуг хозяина виллы не трогали струн ее сердца. Но все это была видимая безмятежность кошки, готовой при подозрительном шорохе мгновенно выпустить когти. В забытьи Сара вдруг улыбнулась. Ей снова почудился ее таинственный Агапета. На этот раз он не обнимал ее сзади, а обхватил ее лицо руками и смотрел прямо в глаза, и от этого проникновенного взгляда у нее подкашивались ноги и кружилась голова…

Наконец, она услышала приближающиеся шаги мужа и приподнялась, гневно сверкая глазами. Джузеппо не подошел к ней близко, не рискуя попасть под горячую руку, а, откинув назад шлицы своего пиджака, присел поодаль за столик, где лежали утренняя газета и туфли жены.

– Милая, – сказал он, не глядя на Сару, рассматривая свой маникюр, – хотя бы ради приличия оденься и выйди к гостям в самом лучшем своем наряде. Мне нужно торжество, блеск, шик! Думаю, то платье, в котором ты блистала на Пасху, будет лучшим вариантом… И надень мое колье… Нет, лучше диадему. А, черт! Лучше и то, и другое.

Она посмотрела на него безучастно и прикрыла ладошкой зевоту.

– Я понимаю, – продолжал он, по-прежнему рассматривая свой маникюр, – наши отношения сейчас переживают не самые лучшие времена, но я прошу тебя, Сара… Умоляю! Хочешь, я встану перед тобой на колени? Ну, хоть раз войди в мое положение! К нам приезжают наши немецкие друзья, настоящие герои, будущие боги Большой Италии! Их сопровождает правая рука самого дуче, сеньор Джиорджино. Для тебя, дорогая, не секрет, что именно он спас мою фирму от банкротства, и именно благодаря ему у меня есть работа, а ты имеешь все, что пожелаешь…

Видно было, что мужчина пытался держать себя в руках. Слова у него выходили через сильно сжатые губы какими-то обрывочными, жесткими фразами. Часто во время сцен с женой он переходил на крайности и даже в последний раз ударил ее в пылу неконтролируемой горячности при слугах. Сара знала, что сейчас не в его интересах показывать гостям разлад в семье, и поэтому вела себя чрезмерно вызывающе, отыгрываясь на прошлых неудачах.

Сейчас она, замотавшись широким полотенцем, презрительно фыркнула и подошла к столику, где сидел муж.

– Сеньор Джиорджино? Это не тот ли старый вонючий сводник, поставляющий нашему лучезарному дуче из провинции молодых девок? Что он забыл в наших краях? Разве ни для кого не секрет, что в Риомаджоре благодаря нашествию сеньоров офицеров еще два года назад не осталось ни одной приличной девственницы, не считая, конечно, нашей тетки Костанцо?

– Сара, прекрати! – даже побледнел, а потом покраснел Джузеппо, стиснув со всей силой трость. – Ты не справедлива к сеньору Джиорджино. И если так будет продолжаться дальше, то не обижайся на меня… – тут он запнулся и фальшиво закашлял, понимая, что перегибает палку.

– Ты хотел сказать, милый, что если так пойдет дальше, то меня придется изолировать в твоем семейном склепе, как твою предыдущую женушку? – подначивала мужа Сара, ухмыляясь.

Инженер схватился за голову.

– Бедная, бедная Ульрико, – простонал он. – Пожалуйста, сколько раз я просил не упоминать ее ангельское имя всуе.

– Не делай вид, что тебе так невыносимо больно при упоминании о ней, Джузеппо! Уж мне-то можешь не врать, я тебя насквозь вижу. Эта миланская шлюха, если бы вовремя не перевернулась в лодке с двумя абиссинскими матросами, разорила бы тебя в пух и прах, – продолжала жалить Сара.

– Сара, прошу! – умоляюще воскликнул Джузеппо. – Ты жестока, как никогда…

– Я жестока? Это мир жесток, милый! Вот полюбуйся, к чему все движется! – и Сара бросила свой гневный взгляд на «Il Popolo d’Italia» на столике. – Настоящий позор Италии! Они теперь официально объявили себя высшей кастой.

– Позор Италии? Заметь, я этого не говорил! – выдавил он из себя сдержанную улыбку и с каким-то одолжением взял в руки газету.

Затем инженер развернул ее, и при этом позволил себе закинуть ногу на ногу, слегка покачивая ею. Сара с отвращением посмотрела на этот начищенный до блеска мысок ботинка.

– Скоро ты будешь стыдиться меня, Джузеппо, как своего прошлогоднего сифилиса после полугодичной командировки в Африку, – добавила она. – Читай, читай!

– Потише, Сара, умоляю! Кругом уши! – оторвался от чтения муж и шепотом добавил. – К тому же, это был не сифилис, а обычная аллергия на черепашье мясо, и доктор Когенман выдал мне справку…

– Боюсь, что скоро справки, выданные доктором Когенманом, не помогут и ему самому.

– Дорогая, ну что ты! Ты все это сильно преувеличиваешь. Все эти расовые законы нашего обожаемого дуче одна профанация. Они никогда не коснутся евреев, пока всем этим заправляет Царфати. Да, безусловно, сама статья написана грамотным журналистом и, безусловно, я не отрицаю, попахивает антисемитизмом, но это все сделано больше по соображениям политическим. Просто мы собираемся дружить с фюрером, и следует…

Но Сара не стала дослушивать слабые аргументы Джузеппо. Она оставила его у бассейна, а сама с грациозной гордостью кошки босиком стала подниматься к себе по внешней лестнице на второй этаж. Ничего, ничего! Она еще покажет всем этим ненормальным воякам, зацикленным на превосходстве своей расовой исключительности. Широкие бедра женщины с каждой новой ступенью покачивались в каком-то гипнотическом танце, и у повара Беттино, подглядывающего через окошко, казалось, вот-вот лопнут глаза от натуги, а в рот уже залетела ни одна муха, и снова на кухне запахло горелым.

Сара слышала, как просигналила машина гостей у ворот виллы, последующую за этим беготню шагов навстречу, радостные возгласы, немецкую грубую речь, из которой можно было понять только «Хайль Гитлер» и ответный «Зиг хайль!» мужа и его похвальные реверансы гостям… Какое-то время она так и не решалась подняться с кровати, хотя была полностью готова к выходу. На ней было великолепное, подчеркивающее ее естественный силуэт платье от Мадлен Вионы. То самое с утонченной талией из приятной на ощупь, воздушной и просвечивающей материи цвета бирюзового моря, и самый писк сезона 30-го года – косой, вычурный срез подола, оголяющий довольно откровенно левую часть бедер так, что можно было не сомневаться, что обладательница сего платья не носит нижнего белья. Свои ножки Сара решила облечь в довольно высокие сапожки из тончайшей матовой кожи фирмы Testony. Они ей нравились тем, что скрывали, как она несправедливо считала, изъян ее слишком острых колен, хотя никто, пожалуй, из представленных ей мужчин не смог заподозрить такой незначительной мелочи, ибо общее очарование Сары производило на всех буквально одурманивающее действие. Даже диадема, сделанная в виде лаврового венка из белого золота с блестящими камушками, венчавшая сейчас ее убранные в хвост волосы, точно корона на голове великой царицы, не производила такого яркого впечатления, как V-образное, очень острое, оголяющее даже ее пупок, декольте. Колье она, вопреки уговорам мужа, не стала надевать, но не потому, что хотела как-то насолить ему, а потому, что хотела, чтобы все взоры гостей были обращены на ее пышущую буйством тайных страстей грудь, и это ей легко удалось.