Лев Триб - Избранное

Ежемесячное приложение к «Вечернему телеграфу», журнал «Парадоксы науки и жизни», №5, 7 мая 1879 года

Запись беседы обозревателя отдела «Исторические курьезы» с профессором Леоном Виннером.

– Профессор, прошло более месяца с того дня, как вы нашли и вернули к жизни человека-великана, человека-кита, феномена-природы. Все же как правильно его следует называть? Что вы можете рассказать нашим читателям о результатах исследований и выводах, к которым пришла возглавляемая вами группа ученых?

– Право, не стоит преувеличивать. Не я обнаружил великана, а мальчишки. За это им огромная благодарность от научного сообщества. Если бы они привели меня к нему позже на полчаса, вернуть к жизни человека-рыбу не удалось бы. Правильнее всего его следует называть homo ihtiandrus, во всяком случае, наша группа называет его так. Но можно говорить и «человек-рыба», поскольку у него есть не только легкие, но и жабры, благодаря чему он может жить в воде и на суше, но ограниченное время, не более двух часов постоянного нахождения на берегу. Этим и объяснялась необходимость его срочного погружения в водоем. Предваряя ваш вопрос, скажу, что мы не пришли к однозначному выводу, и пока не можем ничего сказать о природе происхождении жабр. Ясно одно: если вживление в организм жабр произошло искусственным путем, то эту операцию сделал поистине гениальный хирург, рукой которого водил сам бог. Если же жабры природного происхождения, то следует признать, что это феномен совершенно нового, доселе неизвестного науке вида человека. Хотя предполагаю, что Дарвин в своей работе по эволюции и происхождению видов не исключал вероятность открытия со временем этого вида человека.

– Профессор, как можно объяснить феноменальный рост человека-рыбы? Произносит ли он какие-либо членораздельные звуки?

– Да, он определенно пытается произнести какие-то слова. Похоже, что когда-то давно он жил на суше, и лишь в силу каких-то исключительных обстоятельств он и, возможно, его сородичи по племени вынуждены были принять другой образ жизни – в морской воде. Скажу больше, нам удалось разобрать одно слово, которое он повторял несколько раз. Оно произносится как «Броб». Мы пока не знаем, что оно означает, хотя у меня есть некоторые гипотезы на этот счет. Более того, если бы они оказались достоверными, то в какой-то степени были бы получены ответы на многие вопросы, в том числе и на те, которые вы задаете мне.

– Профессор, могли бы вы сейчас поделиться с читателями своими соображениями?

– Я не очень люблю говорить о том, что для меня самого недостоверно, но, если настаиваете, из уважения к читателям вашего журнала рискну высказать некоторые свои предположения. Предупреждаю, что пока они всего лишь мои гипотезы и ни в коей мере не являются окончательными выводами исследовательской группы, которую я имею честь возглавлять.

– Если мы посмотрим на карту атлантического побережья Северной Америки примерно в той ее части, где она граничит с Канадой, мы не найдем на ней довольно большого полуострова, который еще сравнительно не так давно соединялся через горный хребет с Америкой, но не являлся ее территорией. Страна, окруженная со всех сторон неприступными скалами, выходящими в море далеко от берега, и вулканами со стороны материковой части, практически была недоступна для общения. Очевидно, по этой причине о ней так ничего и не знали, как не знают и сейчас, за исключением прочитавших о путешествиях Лемюэля Гулливера, записанных англичанином Джонатаном Свифтом. Могу признать, что вплоть до того дня, когда homo ihtiandrus произнес «Броб», я не воспринимал серьезно ни Гулливера, ни его путешествия, считая их не более чем собранием занимательных историй. Но поистине верно заметил репортер «Телеграфа», первым оповестивший мир о находке человека-кита, сказав, что провидение Божье избрало меня для спасения человека-рыбы. Вероятно, то же провидение осенило меня предчувствием того, что наш подопечный, произнеся слово «Броб», хотел сказать «Бробдингнег» – название той страны, предположительно из которой он и все жители этой страны ушли жить в океан. В ваших глазах, уважаемый журналист, я вижу удивление всех будущих читателей вашего очерка, но если я скажу, что речь идет о королевстве Бробдингнег, занимавшим всю территорию того самого полуострова, с которого начался мой рассказ, то вам и читателям кое-что станет более понятным. Вы обратили внимание, что я упоминаю о полуострове в прошедшем времени. Увы, это так. Дело в том, что в той части побережья Америки и на полуострове произошло сильнейшее за прошедшее столетие, за несколько столетий, землетрясение и извержение вулканов, которые разорвали и без того узкий перешеек, соединявший полуостров с материком. Полуостров по воле стихии стал островом, и не просто островом, но дрейфующим, плавающим в океане. Я почти уверен, что его постигла участь Атлантиды, частью которой он, по моему предположению, являлся. Вы спросите, имею ли я какие-нибудь основания утверждать это? В том то и дело, что никаких оснований у меня нет, кроме некоторых упоминаний в весьма сомнительных, с точки зрения историков, источниках. В них можно найти указания на то, что когда-то Атлантида представляла из себя своего рода трилистник из трех соединенных между собой полуостровов, два из которых, самых больших, скорее всего, по той же причине, что и наш полуостров, оторвались от материка и после дрейфа в океане опустились в его пучину. В тех же источниках прилагался набросок карты с предполагаемым его нахождением до отрыва, и самое удивительное, что, собственно, и вселяет в меня некоторую уверенность в логичности моего предположения, что линия излома, то есть отрыва двух «лепестков» Атлантиды, абсолютно повторяет контур полуострова Бробдингнег, рисунок которого, к счастью, Лемюэль Гулливер приложил к описанию этой страны.

– Профессор, но тогда возникает вопрос: куда делись люди, населявшиие полуостров, если они, конечно, были там до отрыва от материка?

– Закономерный вопрос. К сожалению, у меня нет ответа на него, кроме опять-таки гипотетических соображений. Впрочем, я уверен – придет время, и мы получим достоверные свидетельства как о судьбе полуострова Бробдингнег и его населения, так и о судьбе всей Атлантиды в целом. Прежде чем высказать свою гипотезу относительно судьбы жителей Бробдингнега, необходимо признать: всему, что мы знаем о полуострове Бробдингнег и жителях этого королевства, мы обязаны Свифту и Гулливеру. За все прошедшее время, более двухсот лет, со времени открытия этой страны не было ни одной попытки лучше изучить этот полуостров. Нам, американцам, тем более непростительно такое вопиющее пренебрежение судьбой наших географических соседей. Страшно представить участь населения Бробдингнега и потому мучительно думать, что, окажись американцы более внимательными, участь островитян могла быть совершенно иной. По описанию Гулливера, жители королевства были поистине уникальны, прежде всего своими размерами. Средний рост взрослых людей, населявших полуостров, по словам Гулливера, а у нас нет оснований ему не верить, – составлял порядка 65 футов. Вот вам еще одно подтверждение, что наш homo ihtiandrus родом оттуда, даже несмотря на то что его рост почти в два раза меньше среднего роста жителя полуострова во время описанное Гулливером. Можно предположить, что наш человек-рыба перебрался в океан будучи малышом, и тогда, конечно, его рост был значительно меньше роста взрослого человека. Не исключено, хотя маловероятно, что наш найденыш от рождения был карликом. Помнится, что Гулливер рассказывал о неприятностях и оскорблениях по отношению к нему со стороны карлика королевы, который чуть не утопил Гулливера в чашке со сливками и потом запихнул его в пустую мозговую кость от супа. Вспомним, что в некоторых источниках, в том числе и у Платона, говориться, что люди, жившие в Атлантиде – атланты, отличались своим высоким ростом. Они говорили о них как о гигантах, что можно счесть за косвенное свидетельство вероятности того, что наш бывший географический сосед, полуостров Бробдингнег, являлся частью Атлантиды. Кстати говоря, именно Платон натолкнул меня на мысль, ставшую основой гипотезы, дающей возможное объяснение участи, постигшей жителей полуострова в период его трагической гибели. Дело в том, что Платон, так же как и другие древнегреческие философы, такие как Сократ, Пифагор, Плутарх, Эмпедокл, верили в переселение душ живых существ из одного тела в другое. Эта идея была основной в некоторых индийских религиях и получила название «реинкарнация», или «метемпсихоза». Так, например, Пифагор говорил, что помнит свои прошлые жизни, а Эмпедокл писал, что в прошлых жизнях он был женщиной, птицей и, обратите особое внимание, – «рыбой, живущей в море». Послушайте, что говорит Овидий в своих «Метаморфозах»: «Так: изменяется все, но не гибнет ничто: блуждая, / Входит туда и сюда; тела занимает любые / Дух; из животных он тел переходит в людские, из наших / Снова в животные он, а сам во веки веков не исчезнет». Я бы мог процитировать еще много высказываний древних греков, индусов, китайцев, иудеев и других. Все они представители культур и религий, которые разделяли идею инкарнации, по-своему интерпретируя ее. В основе идеи было общее убеждение в бессмертной сущности человека и живых существ. Приведу еще одно свидетельство, из наиболее авторитетного, на мой взгляд, источника – Евангелия от Марка: Иисус спросил его (человека одержимого злым духом): «Как твое имя?» И тот сказал ему: «Имя мое – Легион, потому что нас много» и много раз умолял его не высылать духов из той местности. А там, у горы, паслось большое стадо свиней. И умолял его, говоря: «Пошли нас в свиней, чтобы мы вошли в них». И он позволил им. Тогда нечистые духи вышли и вошли в свиней, и стадо бросилось с обрыва в море – около двух тысяч, и стали тонуть в море».