Любовь Сушко - Последний герой. Князья и воины

И включившись в дело, они забыли о бедах и лишениях, ни о чем не говорили, только действовали. Были похоронены тела убитых, но еще долго приходилось разгребать завалы.

И бес, оказавшийся здесь же, подивился выдержке и спокойствию князя. Он понимал, что тот принял правильное решение, не так он прост, как могло показаться сначала.

К вечеру Ярослав отправился в Софийский собор – можно было немного передохнуть. И первое, что он увидел – оскверненную могилу Ярослава Мудрого, а ему-то казалось, что тут они ничего делать не станут, но нет, жестокости их не было предела.

И тогда он обратился к невидимому богу.

– Что это? Почему ты допустил это в своем соборе, разве можно мстить мертвецам?

Там, высоко над куполом парили ангелы, созданные умелой рукой мастера. И прекрасные юные лица дочерей Ярослава, казалось, наполнены были великой силой и скорбью.

И до полночи он сам вместе с дружинниками по новой устанавливал плиты и сдвигал камни там. Тысячи свеч были зажжены по убиенным и только что похороненным. Зная, что князь оставался в соборе, люди все еще шли туда, ставили все новые и новые свечи.

И в соборе стало светло, словно днем.

Но приведя все в порядок, на одно колено склонился князь перед грозным предком своим, при котором не было и не могло, вероятно, быть таких бесчинств в этом мире, и прошептал он почти беззвучно:

Прости, княже, за то, что варвары потревожили твой покой, а мы не могли противиться им, страшные времена настали для нас, для всех, не можем мы ничего более.

Священники говорили им о том, что из собора вынести почти все ценности, но он только усмехнулся.

– Да что ценности, старик, посмотри, сколько душ представилось, а это были главные наши ценности. А чтобы не повторилось такого, я все отдам Батыю проклятому.

И священник, перекрестившись, и на самом деле устыдился своих слов.

№№№№

Возвращаясь домой, князь Ярослав вспомнил о семье своей. Старшие его сыновья Федор и Александр были в Новгороде со своими боярами, Андрей в Переславле, а младшие должны быть с княгиней. Они все видели своими глазами.

Накануне приехал в Киев гонец из Новгорода, он и сообщил о том, что шведы рвутся к городу. Он доложен был что-то предпринять, но что он может сделать?

Волнения охватили душу его. Одно дело здесь, где он сам был, а что они там без него делать станут? Для княжичей это первое сражение. Он гнал от себя предательские мысли, но был почти уверен в том, что в сражении со шведами они и сложат головы свои.

– Моим сыновьям повезет еще меньше, – задумчиво говорил он, когда остался наедине с воеводой своим. Я наделся на то, что на пути у татар в Новгород еще Киев остался, но разве мало напасти кроме татарской.

На развалинах Киева он думал о Новгороде, который завтра может оказаться в таком же плачевном положении. И самое страшное, что нет у него дружины, ничем не может он им помочь.

Конечно, оставался Владимир, он поднялся в последнее время, и еще при дяде его князе Андрее Боголюбском он считался столицей. Но долго ли он под таким натиском продержится?

Но столица должна быть подальше от всего порубежья – это понятно, чтобы не добрались до нее захватчики, в болотах непроходимых сгинули. Еще дед его Юрий хорошо это понимал, потому и искал место для нее в самых непроходимых местах. Только не успел ничего он сделать, а потом как-то все перемешалось.

Если бы смогли они теперь перебраться в Москву его, но Ярослав понимал, что ему Киев достался, и сражаться, и умирать ему тут придется.

Так размышлял он в тот день, когда на две половины разделилась жизнь его, и никому не удастся составить из них одно целое. И образовалась пропасть непроходимая между прошлым и настоящим.

Но что же еще завтра случится?

Князь Ярослав вспомнил тот день, когда жена его, вдруг переменившись, вспомнила о монастыре.

Он никак не мог понять, что толкает ее туда. Сам князь, несмотря на соблюдения обрядов, был так далек от бога, и уж если собирался приносить какие-то жертвы, то никак не такие вот.

Но с нею все оказалось по-другому. Сколько не говорил князь, она оказалась непреклонна, хотя всегда казалась мягкой и покладистой.

Вот и был он сбит с толку, и никак не мог понять, что же ему со всем с этим делать.

Она все твердила, что татары и разрушенный Киев, это наказание их отцам и дедам за какие-то старые грехи, которые останутся и с детьми и с внуками их, если она не отмолит, не заплатит высокую цену, не откажется от обычной жизни.

Князь только усмехнулся, ощутив бессилие, и махнул рукой:

– Но как же Христос взял все наши грехи и за нас пострадал, что же ты еще хочешь, – пытался он сказать хоть что-то.

– Кто же знал, что их окажется так много, – только и пожала плечами княгиня. И в глазах ее было что-то твердое, будто камень.

Нет, он невольно отступил, не любил яростного рвения, и сам не верил ни воеводам таким, ни жрецам, они были ему не понятны, а потому и пугали страшно.

Она все еще оставалась женой и матерью его сыновей, но не могла же она просто так их бросить и оставить, пусть и ради какого-то призрачного служения, или все-таки могла?

Она согласилась лишь немного отложить свой уход, он же надеялся, что со временем сможет ее вовсе от этого отговорить.

Но последний разговор был вечером, утром Ярослав снова занялся расчисткой развалин. Он даже забыл об угрозе, которая исходила от самого близкого человека – от жены.

Но что он вообще о ней знал? Отец хотел заполучить в союзники Мстислава Удалого, и ничего не мог другого придумать, как только женить его на дочери этого князя.

Все прошло, словно во сне, так было всегда и прежде, и вдруг он все-таки опомнился и увидел пред собой незнакомого, чужого человека.

Но ее отец закончил свой путь в келье, удалившись от мира, она решила поступить так же, а у мужа и в голове не укладывалось, что можно взять и уйти от реальности.

Феодосия, немного мрачноватая, суровая, прямая не только внешне, но и в душе, она была не от мира сего – немного странной, завороженной, даже в постели, словно и была, и не было ее рядом. И чувствовалось, что и на супружеском ложе она совершала, как ей чудилось, какой – то страшный грех.

Мысленно он потешался над нею и издевался над собой. И мечтал о страстной наложнице, которая будет отдаваться ему как в первый и последний раз, но то, что происходило между ними, было просто невыносимо и странно.

А ему ли, воспитанному коварным хитрецом, Всеволодом, не знать, что такое тайные и явные страсти?

Он изменял ей, по-другому и быть не могло, но то ли ее не касались слухи о его изменах, то ли она тайно радовалась тому, что происходило, но они никогда о том не говорили и даже не думали, вероятно, оба.