Любовь Сушко - Последний герой. Князья и воины

Князь оставался спокойным и невозмутимым, словно ничего особенного не случилось, они просто вышли в чистое поле погулять.

Странным он был человеком, как недавно горевал меньше остальных, так теперь почти и не радовался победе.

Он оставался фигурой загадочной и очень странной, даже для тех, кто жили с ним рядом.

Они пытались к нему приблизиться, но только все дальше уходили от князя.

В Софийском соборе в то время отслужили молебен по убитым, а к вечеру готовился торжественный княжеский пир, кто-то говорил о том, что это будет пир на развалинах града, но Ярослав такие речи быстро писек и ничего о том слышать не хотел.

– Быть пиру, – произнес он сурово, и все вокруг смолкли.

Ярослав узнал о том, что этот пир будет прощальным, потому через несколько дней он отправился в орду. Победа толкнула его к Батыю, предала уверенности.

Хан, конечно, знал о случившемся, наступило время договориться с ним полюбовно, чтобы не трогал он города, не сравнял с землей того, что еще осталось, что только предстояло отстроить.

О своем решении князь сообщил на вечернем пиру.

Странно заволновались люди за столами, то ли гадая о том, на кого тяжкая участь княжить падет, пока сам Ярослав будет в отлучке, да и сопровождать князя к татарам никому не хотелось, там ведь голову так легко потерять, страшно даже подумать, как это просто может быть.

Кто-то боялся, что ничего князь не добьется, тогда еще хуже им всем станет.

Еще в памяти у всех оставалась расправа над Михаилом Черниговским, припоминались и менее знаменитые князья.

И хотя все понимали, что решение мудрое, но никак не хотели мириться с тем, что придется от слов переходить к делу.

И в тот момент, когда всех своих слуг верных, начиная от воевод, обвел князь своим суровым взглядом, стараясь понять, что с ним, кто против него, а кого и в погреб бросить мало, они как-то притихли, кому же хотелось попасть в немилость к великому князю. Но ведь и милость ханская не лучше была, еще неведомо, чем этот басурманин их угостить может, да так, что потом ног оттуда не унести. Ну а те, кто не волновался о том, что может вдруг у Батыя оказаться, они сожалели о том, что погибнет Ярослав в ханском стане.

Что же тогда с ними и с Киевом станет? Ведь наши удельные князья похуже татар будут, особенно, когда столицу между собой делить захотят. Но никто так и не решился обо всем этом князю поведать Они будут поступать так, как им совесть подскажет, да что о страхах толковать, если князь разумен, все без них знает.

Да и ему труднее, чем им всем вместе взятым будет.

№№№№№№№№№

Не напрасно тревожились бояре, потому что через несколько дней после отъезда князя объявился уже новый приемник – его брат Михаил в Киеве появился.

Прибыл он не как обычно тихо и незаметно, а шумно въехал, по-хозяйски в княжеском дворце расположился.

И хотя на пиру он помалкивал о своих намерениях, видно ждал известия о смерти Ярослава, чтобы никто потом не смог его опередить.

И не беспокоили его косые взгляды воевод, которые так и не осмелились ему что-то сказать. Они понимали, что не случайно этот черный ворон тут появился, возможно все так и будет, как ему того хочется.

Тогда он припомнит все, не забудет с ними за строптивость рассчитаться.

Правда, поглощённый мечтаниями и высокими планами, он и не подумал о защите города, а дружина до смешного оказалась мала. А Ярославовы дружины, те, что в городе остались, тут же отвергли этих воинов, такой им разгон устроили, что покинув свои палаты, те отправились на княжеский двор.

Увидев в окно, что его воинство встревожено и требует его появления, он и появился в тот же миг. Слушал внимательно, но суть стала скоро ясна. Они говорили, что их не принимают, назад отправили, Ярославовы воины своим князем его не считают.

Бояре скрывали свои чувства, вояки, недавно побившие литовцев с Ярославом, ему подчиняться не собирались, что-то надо было делать. Не слишком умному Михаилу было ясно, что ему без них не обойтись.

Он отправился вместе с горсткой своих бояр, других он с собой не позвал, не желая, чтобы они видели, как он будет унижен, в случае, если они не покорятся, будут упорствовать. Нет, не следовало их против себя настраивать, – решил он, наконец.

Михаилу показалось, что дружинников много, больше, чем он встретил. Они стояли перед ним, взирали на него спокойно и непримиримо.

Противостояние и молчание затянулось. Наконец воевода шагнул к нему навстречу и произнес решительно. Рядом с самозванцем он казался огромным.

– Мы не станем служить тебе, у нас есть свой князь, только он указ нам, обходись без нас, княже.

Дружины ропотом подтвердили его слова, ту бесполезно было с ними разговаривать.

Он не стал никого уговаривать, повернулся и удалился.

Но на этом столкновение не закончилось, через час к нему пожаловал один из дружинников, странный и неказистый, и предстал перед князем.

– Что ты хотел от меня? – удивленно спросил Михаил.

– Я не верю, что Ярослав вернется от татар, потому стану тебе служить, а пока пришел тебе сказать, что я не с ними, на меня ты можешь надеяться.

– Хорошо, – усмехнулся князь и поспешил отправить его подальше. Пока он никак не выражал своих чувств, но это была насмешка судьбы, из сотен с ним был только один, самый никудышный, неясно по каким соображениям он собирался служить. Почему же так несправедлива была к нему судьба. Чем же тот так очаровал Ярослав? – не мог понять Михаил.

Ему хватило силы войти в город, но хватит ли удержаться там?

Во сне Ярослав хохотал над ним, он спрашивал его дерзко:

– Ну и как, предательства и коварства твоего хватит тебе, чтобы захватить то, что тебе не принадлежало. Слабо тебе остаться в моем городе? А может литовцы тебя послали, так знай, как и прежде ничего у тебя не вышло, так и теперь не выйдет, а тот единственный мой дружинник, который к тебе переметнулся, это был бес, настоящий черт. Разве ты его не узнал?

Не ожидая ответа, он пробудился.

Нет, нелегка доля рвущегося к власти, но было еще время и надежды. Он не собирался отступать.

Александр знал о том, что творится, но оставался пока в своем Новгороде. Он уже слышал о победе отца над литвинами, доложили и о том, что он к Батыю в стан направился, всякий страх потеряв. Это так на него было похоже, когда беда на пороге, великий князь собирался и двигался вперед.

Знал, что дядька его пошел в Киев, с тревогой ожидал он вестей из татарского стана. Он чувствовал, что должен занять великокняжеский трон.

Наверное, так всегда было, кто-то рискует жизнью, а кто-то не забывает воспользоваться такими жертвами. Ладно, были бы это какие чужаки-печенеги, там нет же свои, близкие и родными считавшиеся.