Любовь Сушко - Последний герой. Князья и воины

Александр преклонялся пред отцом, понимал, сколько труда ему стоило, отправиться туда, и невредимым, а то и просто живым вернуться домой.

Сам же он пока хотел защитить свой Новгород. Здесь все начиналось, и сюда он после всех столичных неудач неизменно возвращался.

И в этом граде он продержался дольше всех своих предшественников, как-то мог договориться со строптивыми Новгородцами.

Конечно, были и у него стычки и ссоры, и уезжать в ярости ему отсюда приходилось. Но он забывал об обидах, как только граду беда грозила. Да и новгородцы чувствовали, что хотя и несговорчив князь, но без него им никак не обойтись, особенно в эти трудные дни.

Вот и теперь известие о разорении Киева, о путешествии великого князя в орду, восприняли Новгородцы, как личное горе, с замиранием сердца следили они за тем, что там должно было происходить.

И хотя у них уже был Александр, и любили они его, и верили ему, но того, что было пережито с Ярославом, забывать они не собирались. Они умели быть справедливыми и благодарными для того, кто живота своего для них не жалел.

Они знали, что в случае смерти Ярослава, Александр отправится в Киев и его стол займет. А где же им тогда такого князя найти?

И как бы хорошо не было им вольными, но понимали, что не прожить в этом мире без князя.

Старики вспоминали, как прибыл к ним Ярослав несколько лет назад, когда Киев захватил Михаил. Они приняли его с радостью, но отказались идти против Киева. Они устали от вечной вражды между братьями и не понимали с кем и за что им биться придется.

Даже в случае победы они ничего не получат от стольного града, а потому не было нужды туда отправляться.

Но вот все повторилось, Михаил снова явился в Киев и собирается там оставаться навсегда.

Они сожалели о том, что так вышло, но не сомневались, что со временем все наладится и без их вмешательства.

В первый раз Ярослав обошелся без них, со своей малой дружиной Михаила изгнал, доказал, что на многое он способен, но Батый не трусливый Михаил, за его плечами столько земель и столько побед, он так сумасброден и зол на русичей, что не резон на верную погибель им отправляться.

Но князь мнения их спрашивать не стал, вот теперь и гадай, что ждет их в дальнейшем.

Оставалось только ждать и вспоминать, как славно и все было когда-то.

№№№№№№№

Александр в те дни видел дурные сны. Полчища татар рвались на их земли.

Радостный Батый вел свою тьму, и не сомневался в том, что победит.

И на той стороне были и отец, и он сам, такие усталые и несчастные, что им впору было валиться с ног.

Он отступал, уносился куда-то, когда наступали татары со всех сторон. Но он ничего не понимал, или боялся понять смысл этих странных снов. А потом вспоминал себя мальцом, когда вместе с братом Федором и отцом в Новгород отправлялся, там были какие-то схватки, но он только смотрел на все со стороны. Ощущал странное сиротство и одиночество.

– Зачем ему это, почему он не вспомнил, как это может быть опасно. Как Новгород может оставаться без его твердой руки, власти, непреклонности, да еще в татарские времена.

Никто не обвинит его в трусости, если бы он не отправился туда. Он уже все и всем оказал. Но снова Александр попрекал себя за те жалобы т стенания, которые в Новгороде были так слабы и забавны. Хорошо, что никто из этих безумцев, рвущихся к власти, не слышат его, а то бы давно ворвались в град и прогнали прочь.

Юноша чувствовал, что ведет его какая-то сила, ничего дурного с ним приключиться не может, и все-таки было страшно и горько порой. И хорошо, что она не оставила его, ведь сам по себе человек слаб и беззащитен, даже если он рожден князем.

Бес с радостью принял это откровение, о котором, как казалось князю, не знает никто, кроме него самого. Но как же он заблуждался.

Александр был нетерпелив. Устав от неопределенности и неведения, он отправился к колдуну, не боясь того, что его может там поджидать.

Старик показался ему гордым и сердитым. Хотя волхв знал, что перед ним молодой, но уже знаменитый Александр, и известно ему о князе было больше, чем он пытался рассказать.

Но Александр не собирался пасовать перед мудрецом, не княжеское это дело, страх показывать.

Он многое знал о колдунах, и не боялся их, хотя и должен был бы испугаться.

– Я должен знать об Отце, где он и что с ним, – просто говорил юноша, – ты же знаешь, как это важно для нас всех.

– Ведаю, – согласился волхв.

Князь уселся к огню, который был разожжен перед его приходом.

Здесь пахло какими-то таинственными травами и настойками, наверное, здесь еще тайно готовилась сурья и медовуха.

Здесь хотелось жить и прикасаться к иному миру, дорога, куда для князя была закрыта.

Александр пожалел о том, что не появлялся здесь прежде.

Можно было просто заглянуть и расспросить старика о делах. То, что у других вызывало страх, переходящий в ужас, у него только любопытство.

Но он все-таки почувствовал, как тревожно и прохладно становилось на душе, хотя огонь разгорался все сильнее.

Старик же наоборот немного потеплел душой, и во взгляде появилось что-то отеческое.

Хорошо, что парень не глуп и не пуглив, а ведь сколько ему легко всего на плечи с самого начала, взрослые мужи такого бы не выдержали, а он ничего, держится молодцом.

А ведь его дед великий князь Всеволод ни разу тут не появился, всегда стороной обходил его жилище. Панический страх охватывал его душу, как только кто-то начинал о волхвах говорить.

Он же только посмеивался, когда о князе вспоминал, понимая, что тот слаб духовно, несмотря на свою силу и власть внешнюю.

– Пусть он воеводам своим показывает, как подкову сгибает, но хуже другое, то, что он мне в глаза взглянуть не может, – размышлял волхв, после случайного столкновения с князем.

А вот этот юный сосем на того не похож, и как только у такого уродиться мог, наверное, кто-то иной повлиял на его душу.

Но метался огонь, князь казался больше и краше в этом свете, жаль, что они не встретились раньше, хотя тогда он совсем младенцем еще был, да и при его-то затворничестве, часто ли он с кем-то встречался.

Сейчас он и волхву годился во внуки, а уже столько всего сделать успел.

– Почему ты молчишь, старик, ты не любишь меня и весь мой род? —спросил он, немного растрогавшись, и не привыкший к такому обращению.

– А что тебе моя любовь? Тебя будет любить вся Русь-матушка, да и не только она одна, сам рогатый к тебе милостив, а это много стоит. Мои дни сочтены, это у тебя вся впереди.

Он не шутил, говорил серьезно, то, о чем думал, но в его словах был особый смысл. Вот князь и не мог успокоиться.

– Но я пришел к тебе, ведь только ты ведаешь, такое, что никому больше не ведомо. Бес хитер и своенравен, я не всегда могу ему доверять, а любовь его еще менее постоянна, чем женская, – невесело усмехнулся князь, – вот и теперь он мне все о Данииле говорит, тот ему симпатичнее видно.