Роман Денисов - Партия

Но всё заканчивается, подошёл к концу и сказочный отпуск. Сейчас, правда, воспоминание о нём вызывает скорее отвращение, чем радость, ну а тогда глупое счастье обуяло меня.

А по возвращении в Москву всё это и началось. Осенью, через два месяца боёв и судебных разбирательств, на удивление скорых, придя домой уже с достоверной информацией о закрытии магазина и огромных налоговых штрафах, я решил всё рассказать жене. До этого ничего ей не говорил, надеясь, что всё обойдётся.

– Приве-ет, лапик. – Она подбежала ко мне и нежно обняла.

– Тань, у нас проблемы, привет. – Я чмокнул её.

– Что такое?

– Пойдём сядем.

Мы пошли в гостиную, где можно было сесть в удобные кресла и выпить крепкий кофе. Таня присела ко мне на колени. Я вкратце сказал ей, что нашей фирмы больше нет, нашего счёта в банке тоже, а нашу квартиру придётся продать. Жена, естественно, спросила: «В чём же дело?» – и я ей всё подробно объяснил. Реакция Татьяны для меня была абсолютно неожиданна – она вдруг зарядила мне такую пощёчину, что чашка с арабикой пулей вылетела из руки, а из носа струйкой побежала кровь. Затем были крики с обеих сторон, по-моему, я назвал её потаскухой, лживой овцой, деревенской курицей, она же вполне резонно назвала меня импотентом, у меня действительно после тридцати не всегда получалось. И, конечно, классическое:

– Развод, сука!

Потом Таня собрала свои вещи, прихватив подаренные мной драгоценные побрякушки, и уехала. Куда? Не знаю и не хочу знать. Впрочем, я успел к ней привязаться, хотя и понимал, хитрая она.

И что прикажете теперь делать, начать всё сначала, а пока почитать хорошую книгу? Нет. Ничего не хотелось, жизненных сил не было. Только атрофия воли. Ночью я капитально напился в одиночестве, сидя на подоконнике и глядя на фонарный столб, мигающий азбукой Морзе, потом выбежал на свою Затонную улицу и, кажется, искал аптеку, что было совсем бессмысленно, потому как её на улице и в помине не было.

И вот, продирая глаза, я не понял, где нахожусь. Какая-то грязно-розовая стена, кафельный пол, вкус хмельного полураспада во рту, ступеньки… точно – лестничная клетка. Наверно, я так и не добрался домой с улицы, но почему здесь подушка? На стене была отпечатана цифра 5, я жил на цифре 6. Поднявшись на свой этаж, с удивлением обнаружил, что дверь в квартиру приоткрыта, видно, не закрыл вчера. Воровато озираясь, я зашёл в собственное жилище. В холле сидел мой сосед по этажу Леонид по кличке Джонни, пятидесятилетний рокер, непонятно чем занимающийся, из поколения, ценившего американские джинсы очень высоко, особенно с аутентичным кожаным лейблом: тем, что с двумя погонщиками мулов. Он сидел в своей потёртой косухе на диванчике и читал газету. Заметив меня, он включил звук:

– «Звезда Голливуда Хлоуи Миламс Ли, чьё среднее имя досталось ей в честь супермаркета, в который любили ходить её родители, предложила вывести породу детей…», – хм… детей, – «…чьё развитие ограничивалось бы двухлетним возрастом, в котором бы они и оставались, не старея. “Многие любят детей старшего возраста, но все обожают малышей, они чисты и не знают зла, – цитирует её слова таблоид, – было бы замечательно, если бы генетикам удалось получить такого маленького человечка”. Хлоуи выразила мысль, что созданного ребёнка можно передавать от одной бездетной паре к другой. “Этот малыш мог бы осчастливить множество людей, спасти от депрессий и подарить тепло, удовлетворив родительский инстинкт”». Вот это да! Как тебе, Володь?

– Привет. – Я прислонился к стене, гадкие мысли о вчерашнем начали медленно ворочаться.

– А ты чего с подушкой под мышкой?

– А ты чё с душком под мышками?

Странно, но меня хватило на такой каламбур.

– Да ладно, к соседке ходил? К какой?

– Лучше не спрашивай.

– Значит, к Нине Михайловне! У неё ж муж на фронте погиб!

– Пустозвон ты… Иди к себе. – Прямо в обуви я пошёл в ванную умыться.

У меня большая ванная, с джакузи, с подогревом пола, с сушилкой и прочей ерундой. В помещении стояла ужасная вонь, на полу валялись осколки разбитого флакона «Диор». Ничего такого я не помнил, так как это произошло уже после затмения мозга. С трудом узнав себя в зеркале, я освежился холодной водой и пошёл на кухню, надо было как-то утолить жажду. В гостиной, куда перебрался Леонид, был включён телевизор, сосед явно не спешил меня покинуть. Резко открыв холодильник, так, что он чуть не упал на меня, я обнаружил в его нутре искомую минералку. Взял прозрачную бутылку, секунду думал: наливать в стакан или пить из горла? – но вспомнив, как Танька любила порядок, воткнул горлышко в рот.

Часы на кухне остановились и показывали несусветное время; я вспомнил, что как-то Таня рассказывала мне про свой фирменный знак расставания – вынимание батареек из часов перед уходом.

Шумно напившись, я зачем-то взял со стола блюдце с печеньем и пошёл в гостиную. Пища была противна. Квартира после вчерашнего урагана напоминала тарелку во время еды.

По телевизору шла передача «Успешные люди», известный актёр откровенничал, как ему было тяжело сниматься в очередном сериале, ведущая, как казалось, заинтересованно слушала, и только опытный глаз мог бы заметить, что она равнодушна и к лицедею, и к его повести.

– Ну, рассказывай, что случилось. – Леонид пододвинул к креслу, в котором сидел, зеркальный столик на колёсиках и, взяв штоф с коньяком, налил его в два толстенных стакана.

– Поставь коньяк на место и выключи телик. – На серьёзную злость у меня не было сил, я безвольно плюхнулся во второе кресло рядом с соседом.

– Ты не серчай, я хочу как лучше. Вот тут нашёл записку на столе…

– Отдай сюда!

Он передал мне кусок мятой бумаги, на которой я вчера по пьяни что-то накалякал. «Жизнь проиграна, я сделал ставку и всё потерял…», – дальше в том же духе, в конце: – «…будьте вы прокляты!»

– Если ты читал эту чушь, значит, нечего тут объяснять.

– Нет, есть! Жена ушла – понятно, разорился – понятно, всё отнимут – понятно. Но что ты собираешься делать дальше?

– Сдохнуть…

После паузы я всё же решил выговориться:

– Ты пойми, я полный неудачник. Хотел стать писателем, а кем стал? Полюбил корыстную тварь и остался один, были деньги, теперь нет, на могиле у родителей с похорон ни разу не был, брат от рака умирает в больнице… Плохой сын, муж, брат, слава богу, не могу сказать, что плохой отец, конченый, никого не любящий кусок. Да и меня никто не любит. Нет ни женщины, ни друзей, ни дела, ни родных, так что всё правильно: только сдохнуть! – Огненная жидкость опрокинулась внутрь.

– Я понял, но это всегда можно успеть. – Сосед осторожно налил мне и себе ещё коньяку. – Да и к тому же тут главное не спешить с выбором, так сказать. Вот ты считаешь меня старым говнюком-рокером, а я тебе вот что скажу.