Любовь Сушко - Кошмар победы. Князья и воины

Можно было, позабавиться, все это, выслушав, но бесу вовсе не хотелось веселиться. Его упрямству и бес сам мог позавидовать, но почему он так не нравился Мефи?

Сколько потом не прислушивался Рюрик, голоса этого он больше не слышал, и показалось ему, что разговаривает он сам с собой. Он упрекнул себя за то, что невесть с кем был так болтлив. Не стоило всем подряд обо всем рассказывать. Хотя ему нужен был такой союзник, но он понял, что тот не станет с ним ни о чем договариваться.

– Ничего, у меня еще будет для этого время, он снова ко мне придет и тогда по-другому говорить станет. Он появился и подал голос – это главное. Он видит, что я способен на многое, и с кем ему еще быть в этом мире, как не со мной.

– Нельзя желать всего на свете, всему свое время, – пытался утешить себя Рюрик, но досада проступала сквозь льстивые слова:

– Он будет моим.

И хорошо, что бес не слышал этих слов, и в тот же миг не лишил его напрасной надежды. Он давно уже держал свой путь к князю Игорю. Уж если с кем из них ему и хотелось заключить союз, то именно с противником Рюрика. Он всегда и всех союзников своих выбирал сам.

– Странно, почему он так беспечен? Надеется, что ему все достанется без борьбы. Он многое понял и не глуп, но что так дурманит голову грядущему великому князю?

Бес знал, что князь Игорь был влюблен, и влюблен ни много, ни мало, в дочь Галицкого князя Ярослава, прозванного Осмомыслом. И волновало его в те дни только одно, как добиться руки у грозного, самого могущественного из князей русских. Он вовсе не думал о союзе с ним, прекрасно зная, что ни с кем, ни в какие союзы не вступал Ярослав. Многие именно так его нежные чувства и толковали, но князь Игорь не заблуждался на это счет, и не тешил себя напрасными надеждами, хотя какие-то преимущества ему эта женитьба, несомненно, давала. И угнетало и окрыляло, то, что добиться Ярославны было почти невозможно, и хотя близкие люди твердили, что они были созданы друг для друга, но, предпринимая самые безрассудные попытки уже несколько раз, он никак не мог получить желаемое. Но потом, все, что затевалось за его спиной младшими князьями, его не особенно волновало, и если бы бес постоянно не напоминал ему о заговорах, он и думать бы об этом вовсе не стал. Но беса мало волновали страсти и любовные переживания князя, он думал о состоянии дел в этом мире.

Встретившись с Игорем, он не стал тратить время на приветствия и сразу перешел к делу:

– Как ты можешь быть так спокоен, когда они уже полмира захватили, и сметут тебя с лица земли не нынче, так завтра, – упрекал он князя.

И он говорил и говорил о хитростях Всеволода, о новом его союзе с Рюриком, который спит и видит себя в Киеве, о мире, который всегда был жесток, но с приходом этих типов и вовсе стал невыносим.

Игорь слушал его молча, хотя умудрился думать о своем.

– О чем ты думаешь? – возмутился бес, которому вовсе не нравилась его рассеянность.

– О Ярославе, – признался он, – в последний раз он меня на порог не пустил, а ведь я немало сил приложил, чтобы дойти до него.

– Ярослав, слава богу, от этих дел в стороне стоит, и не стоит его злить и заставлять вместе с ними против тебя идти.

Но он совсем ни о чем не думает, и не понимает даже, в каком мире живет, вот уж точно со своей любовью белены объелся.

Но Игорь уже переключился на то, что говорил ему бес, он вспомнил Всеволода, с которым когда-то сталкивался у князя Андрея, когда жил у него в изгнании, но он казался ему даже славным парнем, спокойным и рассудительным. Конечно, в тихом болоте черти водятся, но это его не особенно волновало. Хотя если бес об этом так беспокоится, то в этом есть что-то опасное.

– И чем ты предлагаешь мне заняться? – спросил он у собеседника своего, понимая, что тот так просто от него не отстанет.

– Если не хочешь, как дед твой в изгнании на острове всю жизнь свою провести, нужно бороться с ними, и поставить их на место.

– Мне со всем белым светом бороться придется, – усмехнулся он, хотя веселого во всем, о чем они говорили, было маловато. – Они не идут в открытое сражение, как я могу узнать, что делать должен, и всегда виноват окажешься.

– Мы узнаем их замыслы, и потом надо будет действовать, ты не должен в стороне оставаться, хотя это не так просто.

– Но я не пойду по трупам и подлецом прослыть не хочу.

– Тогда остается быть мертвецом, именно этого они от тебя и добиваются упорно. Видно пора и островок подходящий подобрать, – предложил сердито он.

Но бес понимал, что это напрасный разговор. Он и на самом деле один против всех быть должен. Он не сможет бороться любыми средствами.

Исчез он раздосадованный, так и не сказав о самом главном, но что еще он мог сделать? Ему и самому еще надо было подумать о том, что дальше делать с Игорем, как помочь тому, кто и сам себе никак помочь не может, и от всего отказывается.

Разговорэтот странный раздосадовал Игоря, он понял, что бес не стал бы его без дела пугать, и вообще не появился бы, если бы все не было так серьезно. Но что ему оставалось делать?

На первый взгляд казалось князю, что он сражается с тенями. Он сталкивается с ними на мгновение, но как только это происходит, и он старается их поймать. Они исчезают бесследно, и ему снова приходится кидаться невесть куда, и снова бежит он за ними. С ума так просто сойти от такой погони.

Конечно, бес ему поможет, но как драться, если не видишь противника. Он с грустью подумал о том, что Олеговы враги и сам грозный Мономах и в подметки не годились этим юнцам. Может, он преувеличил для красного словца, но легче ему от этого не стало.

– Я не собираюсь отсиживаться в тени, – размышлял в то печальное время князь Игорь, – не собираюсь смотреть, как они сожрут друг друга. А потом все против меня пойдут. Но если я стану на них похожим, то, что же от меня останется? Если останусь в стороне, то они и меня и весь мой род изведут.

С какой стороны не посмотреть – все было отвратительно. Но Игорь понимал, что не он все это затевал, а если нельзя чего-то изменить, то просто надо смотреть на это по-другому.

Он был прав, когда говорил о том, что князья вырождаются, рабы становятся властелинами, а те, кто мог бы править этим миром, из благородства и щепетильности своей постепенно отходят в сторону. А если действовать так, как они, то станешь таким же ничтожным.

И если что-то родного и близкого у него оставалось – только ясные глаза Ярославны и сыновья его милые. Без них жизнь бы совсем невыносима была. И не будь их в этом мире, никакая власть ему не стала бы нужна вовсе.

– На борьбу бесполезную может уйти вся жизнь, а как же любовь? Потом на чувства и простые радости просто не останется времени и сил. И оттого, что не мог он найти золотой середины в этом мире, особенно тошно ему становилось.