Диди Дори - Душа

Быт давно был налажен, она привыкла обходиться без мужчины, и если даже иногда душной летней ночью тоска начинала ее одолевать, она принимала снотворное, которое постепенно растворяло боль и грусть. Она засыпала, чтобы проснуться на следующий день совершенно опустошенной. Смысл своей жизни Тина видела в своих детях. В мечтах она представляла, как справит им свадьбы, потом пойдут внуки.

Ей было невдомек, что в голове ее сына зрел совсем другой план, и этот план касался воссоединения его родителей. Втайне от матери он разыскал своего отца, который по-прежнему жил и работал в своем селе, так и не обзавелся семьей и душою был очень одинок.

Между отцом и сыном состоялся долгий разговор, который сопровождался упреками, объяснениями, оправданиями и скупыми мужскими слезами. В конце концов сын простил отца, поняв, что его родители стали жертвами своей гордости и своих принципов. Он вспомнил слова какого-то старца о том, что гордым людям нелегко сохранить семью, потому что семейная жизнь – это подвиг, может быть, труднее монашеского.

Примирение отца и сына было встречено с огромной радостью всей отцовской родней. Как по мановению волшебной палочки накрылся стол, за которым собрались дяди, тети и двоюродные братья, которые жили по соседству. Вкусная еда, домашнее вино и традиционные тосты помогли сближению с новоприобретенными родственниками. Было далеко за полночь, когда подвыпившая родня разбрелась по домам…

Тина вышла из подземного перехода и завернула за угол. Когда до дома оставалось пройти метров двадцать, она узнала высокую фигуру своего сына. Он стоял у калитки и беседовал с незнакомцем.

Что-то в кудрявой шевелюре мужчины показалось ей знакомым, и она замедлила шаг. Сын заметил Тину и тронул собеседника за локоть. Тот резко обернулся, и их взгляды встретились.

Все резко поплыло перед ее глазами, она выронила сумку, ноги подкосились. Перед тем как окончательно лишиться чувств, она увидела побелевшее лицо мужа и бегущего к ней сына…

Прошло больше месяца с того дня, как Тина перебралась в район. Она жила с мужем в его большом доме, окруженном плантациями ореховых деревьев, и была бесконечно счастлива в объятиях своего любимого, простив ему двадцать лет одиночества и тоски. Они наверстывали упущенное время и постоянно держали друг друга в поле зрения. Окружающие по-доброму подшучивали над ними, говорили, что их медовый месяц чересчур затянулся. Они смущались и только счастливо улыбались в ответ.

Жизнь послала этим двоим испытание, и они прошли его, несмотря на то, что для этого понадобилось двадцать лет. Счастье вновь вернулось к ним певчей птичкой, упорхнувшей когда-то из открытой клетки, но нашедшей дорогу обратно в хозяйский дом, вернулось и поселилось в их доме на долгие годы.

Нина оставила чаевые официанту, поправила на себе соломенную шляпу, посмотрела на прогуливающихся по набережной загорелых отдыхающих и повернула голову в сторону острова.

«Интересно, как обстоит дело со счастьем в этом белом особняке, ведь оно не всегда сопутствует богатству».

Она улыбнулась старой итальянке, которая с аппетитом ела мороженое в вафельном рожке, стараясь не измазаться. Рядом с ней стоял ее муж с тростью в руке и с нежностью глядел ей в лицо. Вот оно – женское счастье, когда милый рядом, даже если милому уже восемьдесят лет.

Старушка наконец расправилась с мороженым и, взявшись за руки, пожилая чета продолжила свой путь. От них веяло спокойствием, удовлетворенностью и большим человеческим счастьем, которое когда-нибудь вместе с ними перейдет в Вечность.…

В семье Кирилла и Ирины рождались одни девочки. Для главы семейства это было крушением всех надежд. Он так мечтал о родственной душе, о сыне, с которым его будут связывать общие интересы. Кирилл часто представлял себе их совместные походы на футбол, поездки на рыбалку, беседы о жизни. Ему отчаянно хотелось иметь помощника в строительном деле, которым сам занимался, а также наследника, которому оставит дом, построенный своими руками.

А тут, как назло, девка за девкой, ну что за напасть. Когда он пришел на выписку жены в третий раз, казалось, что все смотрят на него с насмешкой. Ему вспомнился анекдот про мужа, пришедшего в роддом за женой. Новоиспеченному отцу вручили сверток, не сообщив пол младенца. Мужик, уверенный, что у него родился сын, стал подбрасывать сверток в воздух, каждый раз приговаривая: «Летчиком будешь… Космонавтом будешь!!!» Тут ребенок расплакался, а когда его распеленали, обнаружилось, что это девочка. «Бл… ью будешь!» – воскликнул мужик в сердцах и плюнул. Тогда в роддоме Кирилл почувствовал себя героем этого анекдота.

С тех пор прошло много лет, девочки его выросли, он в них души не чаял. И хотя у Кирилла был крутой нрав, со своими красавицами он становился мягким и покладистым. Но… в меру. Была черта, за которую нельзя было переступать никому. К примеру, после девяти часов вечера все в обязательном порядке должны были собраться в просторной столовой, в середине которой стоял большой дубовый стол. Кирилл сам подбирал для него древесину и собственноручно с любовью изготавливал каждую деталь. Для него этот стол символизировал единство и сплоченность всей семьи.

Дочки помогали матери в сервировке. Перво-наперво стол накрывался белой скатертью. В большом фаянсовом чайнике заваривался черный чай, к которому добавляли иногда мяту, иногда чабрец. На столе появлялось красивое блюдо с только что испеченным пирогом с яблоками или вишней. Жена Ирина была домовитой женщиной, но в последние годы подросшие дочки старались помочь матери. Поэтому за пироги теперь отвечала Люся – старшая из дочек.

Люся была невысокой блондинкой с зелеными глазами лет двадцати. Всестороннее сходство с матерью бросалось в глаза. Кроме возни с тестом, она любила играть на пианино, купленное ей отцом много лет назад. Оно стояло в ее комнате. Вечерами девушка открывала крышку инструмента и садилась на вращающийся виниловый стул. Как только ее тонкие пальчики касались черно-белых клавиш, весь дом наполнялся чудесными звуками.

Поставив пирог в центр стола, Люся довольно оглядела домочадцев. Тесто поднялось на славу, а яблочная начинка золотилась, выглядывая из-под печеной решетки.

Аня сидела на корточках перед печью с открытой чугунной дверцей и смотрела на горящие поленья.

«Как красиво», – подумала она, наблюдая за языками пламени и слушая веселое потрескивание. Едва дверца закрылась, печь, набитая дровами, приятно загудела. Аня была средней дочерью, ей совсем недавно минуло восемнадцать лет. Год назад, закончив школу, поступила в сельскохозяйственный техникум. Девушкой она была крупной, высокой, с правильными чертами, чем сильно походила на отца, но, в отличие от него, обладала тихим голосом и кротким нравом. В душе Кирилл выделял ее и почему-то жалел.