Наталья Криммер - Осенняя история

В какой-то момент я почувствовала на себе, чей-то взгляд. Я его почувствовала физически, как будто взгляд был чем-то материальным. Я обернулась, пассажиры сидели, читали, смотрели в окна. Им не было до меня никакого дела. Но один человек привлек мое внимание. Обычный, взрослый, особенно ничем непримечательный мужчина. Он держал в руке газету, и в мою сторону даже не смотрел. Но, я была уверена – это его взгляд. Автобус подкатил к конечной остановке. Пассажиры покинули салон. Я вышла одной из первых и направилась к метро. Мужчина догнал меня у спуска в переход.

– Девушка, извините можно Вас на минуточку, – я остановилась, собеседник протянул визитку, представился, – меня зовут, Станислав Святогоров, я художник, скульптор. Позвоните мне, пожалуйста, я бы хотел с Вами поработать. Мне это было бы очень интересно.

«Ничего себе заявочки! – подумала я, явно собираясь отбрить нахального типа, – наглость какая! Ему интересно со мной „поработать“. Что ещё за новости? Сейчас я ему скажу всё, что думаю по этому поводу!» – но вместо задуманного, вдруг сказала:

– Вы знаете, я сама Вам точно не позвоню, если хотите, запишите мой телефон, – и дальше я продиктовала номер своего домашнего телефона. Мобильная связь тогда ещё не дошла до нашей страны. Я продиктовала свойтелефон, не гибрид половина своего половина подружки, как делала обычно. А настоящий свой домашний телефон.

Мой новый знакомый записал цифры и спросил.

– Простите, я не узнал, как Вас зовут?

– Наташа.

– Я позвоню Вам, Наташа.

Мы расстались. Я отправилась на день рождения. И, как мне показалось, забыла думать об этой мимолетной встрече. Поздравила подружку, пообщалась с одноклассниками, потанцевала и почему-то довольно рано засобиралась домой. На вопрос: почему так рано, придумала какие-то неотложные дела и рванула в обратный путь. Я не знала, какая сила меня гнала, но долетела я, как на крыльях. Когда открывала входную дверь, слышала, что в квартире звонит телефон. Родителей дома не было, они уехали в отпуск, и взять трубку было некому. Я ворвалась в квартиру, подбежала к телефону, но опоздала. Звонки прекратились. Я всё-таки сняла трубку, послушала непрерывный гудок. Я была уверена, что звонил художник, так я его мысленно называла. Я опустилась на стул около телефона и стала ждать. «Он позвонит, он обязательно позвонит, не завтра, не через неделю, а сейчас». И он позвонил.

– Добрый вечер, это, та самая Наташа? – услышала я в трубке уже знакомый голос.

– Наташа, не знаю та самая или не та.

– Та. Я уверен, – как мне показалось, очень серьезно сказал он.

Мы проговорили час или два. У двух совершенно незнакомых людей, разного возраста, не связанных общими делами, интересами, знакомыми, нашлось множество тем, которые было необходимо обсудить прямо сейчас. Завершая разговор, мы договорились встретиться завтра. Вернее это было уже сегодня. Когда, он предложил мне приехать к нему в мастерскую, которая находилась в его загородном доме в поселке Фатьяново, я не стала отнекиваться, выдерживать паузу, как часто бывало, с приглашавшими меня куда-то поклонниками, а просто согласилась на его предложение.

Загородный дом, тенистый сад, открытый бассейн, а главное огромная студия с множеством картин, скульптур, эскизов, произвели на меня большое впечатление. Станислав Сергеевич провёл целую экскурсию, много рассказывал о своих работах и о людях, кто ему позировал. Завершая знакомство со своим творчеством, он сказал, как-то вдруг перейдя «на ты».

– Я очень рад, что ты приехала. Мне казалось, что эта экскурсия поможет тебе меня лучше узнать.

– А я тебя и так знаю и мне кажется очень давно, – ответила я и удивилась, насколько легко, сказала ему «ты».

– Я ещё вчера был уверен, что такие встречи случайными не бывают, – он подошёл и взял меня за руку, – только не уходи. Я тебя очень прошу, останься.

И я осталась. Осталась почти на семь лет. И ни на секунду не пожалела об этом.

Первое время мы почти не расставались. Если расставались, только тогда, когда я уезжала на работу. В то время я работала, в только что созданном эстрадном театре. Там ставился новый спектакль, и «отлынивать» от работы я не могла, да и не хотела, так как было очень интересно. Или тогда, когда он отправлялся в московскую мастерскую, где обычно занимался заказными проектами.

А всё остальное время мы посвящали друг другу. И мне кажется, он был этому рад и благодарен мне за внимание и тепло.

Когда я была свободна, то сидела у него в мастерской, а он работал и что-то рассказывал. Или мы отправлялись гулять по Москве. Будучи москвичом в нескольких поколениях он наш город любил и много о нем знал, чего было нельзя сказать обо мне. Хотя, я тоже родилась в Москве и очень её люблю. Но его повествования показывали город совсем другим, не таким как мы привыкли его видеть: шумящим и бегущим, да ещё изуродованным круговоротом девяностых. Москва представала в его рассказах царственной красавицей с мощным истинно русским началом, с великой историей и несломленным нравом. Так сложилось, что он объехал почти весь мир, что было нетипично для советского человека. Побывал в самых красивых уголках нашей планеты, восхищался архитектурой, скулптурой, живописью, природой. Отдавал им должное и неизменно с радостью возвращался в Москву. Она была для него другом, любовью, музой и берегиней, вдохновляла, окрыляла, вселяла надежду. С ней он не мог сравнить ни один город Земли.

Наверное, только сейчас повзрослев и получив некоторый жизненный опыт, я понимаю какими образными и точными были его суждения. А тогда просто слушала интересную информацию и восхищалась рассказчиком.

Он рассказывал об архитекторах, строивших Москву, о скульптурных композициях установленных в городе. О художниках и скульпторах. Показывал работы своих учителей и коллег, и свои собственные работы, установленные в Москве, говорил о творческих планах и новых проектах. Говорил уверенно, увлечённо и я заражалась его настроением, мечтая вместе с ним, что всё так и будет. Но слишком лихим и сумбурным было то время, и многим его планам не суждено было сбыться. Это не удивительно: рушилась страна, иначе расставлялись приоритеты, менялись и люди, зачастую не в лучшую сторону. Но мы этого ничего не знали. Или, скорее всего, я не знала, а он, понимая серьёзность момента, предполагал, но не желал мириться с надвигающейся новой реальностью и просто жил, окрылённый новым, неожиданно захватившем его чувством.

Мы часто гуляли по территории, тогда ещё не действующего Новодевичьего монастыря. Величие и красота производили на меня сильное впечатление. Многое, мне казалось, я вижу впервые, хотя бывала там раньше неоднократно. Но никогда больше в моей жизни не было такой живописной синевы неба, какого-то прозрачного воздуха совсем ранней осени, и никогда я не ощущала звенящей тишины в те мгновения, где должен был быть колокольный звон. Но мне казалось я слышала этот звон, который переливался в моёй душе.