Андрей Ставров - Вракли-4. Сборник баек и рассказов

Первое – нам меняли астрономическую сумму денег – 15 руб в день на одно лицо. Для меня с женой это составляло 900 рублей на месяц пребывания (правда, весь месяц мы там не сидели, хватало и 3 недель). Несмотря на окончание срока давности, помолчу, как доставались эти 900 при учёте, что наша семейная месячная зарплат «грязными» едва превышала 250 р. Что такое 900 рублей там, в ЧССР – смотри выше. Второе – мы были АБСОЛЮТНО вольны в передвижении по стране. Езжай, иди, ползи куда хочешь. Третье – важное, имеющее непосредственное отношение к теме этого повествования. Приглашение посылали друзья мамы и, как оказалось, у них там, в ЧССР был тоже дефицит. Дефицит не в нашем понимании – нет ни хрена, а есть, но дороговато. Выгоднее попросить нас привезти это. Причем ЭТО, у нас за товар-то и не очень считалось (кроме золота, конечно). И был налажен такой вот бартер. Мы им странные вещи – бензиновые моторчики для велосипедов, телевизорчики «Электроника-ВЛ», с экраном чуть больше пачки сигарет, чайные сервизы (!), поделки из полудрагоценных камней и янтаря… Ну и, золото, а также десятирублевки. Почему-то именно они имели хождение среди определенной публики. Цена на всё это устанавливалась как среднее арифметическое между нашей и их, что давало выгоду и нам и друзьям. Товар же, конечно, предназначался родне, друзьям друзей, соседям и просто знакомым. По этой причине выгода была обоюдной с большим профитом для нас, что естественно. Риск требует компенсации. На вырученные от бартера и на честно полученные от государства при обмене наших кровных 900 можно было:

– свободно мотаться по стране (поездное сообщение прекрасное и недорогое);

– пить, есть то, о чём ранее читал и даже то, о чём слыхом не слыхивал. Однажды, гораздо позднее, в конце голодных 80-х, чтобы порадовать сына перед Новым годом, я привез ананас, который нам был известен из книги «О вкусной и здоровой пище», изданной в дохрущевский период, киви и авокадо. Два последних плода были нам полностью незнакомы. Попробовали киви – фрукт. Можно есть. А авокадо? В книге про него ничего сказано не было, а на вкус – не разобрать. Попытки выяснить у друзей по телефону: «Скажи пожалуйста, авокадо это фрукт или овощ и с чем его есть?», нарывались как минимум на бросание трубки и отборный мат, как максимум;

– купить джинсы, шубы, кроссовки… Всё что душа пожелает. Друзья при расчете за бартер получали так называемые боны. Это что-то вроде наших сертификатов в магазины для иностранцев «Березка». Но там, в их «Березках» («Тузекс», по местному) было такое… Джинсы – что ни есть, американские. Ранглер, Ливайс, даже Ли Купер (С Ли Купер лайф супер!), а для женщин… Молчу. Тогда воображения не хватало. Колготки за копейки. Жена решила не покупать сразу, а так: «Зайду, – говорит, – в магазин, куплю парочку». В конце поездки набегала добрая сотня. А чешское стекло! А знаменитый магазин в Праге у Карлова моста «У Сальвадора». Это был спецмагазин – пряности. Там было то, о чём мы читали у Похлебкина, но ни разу в глаза не видели, даже мускатный цвет, не говоря о десятке разных перцев и другой экзотики. Первые тефлоновые сковородки.

Итак, чтобы всё это попало нам в руки, прежде всего, требовалось довезти наш товар туда, чтоб, значит, их товар сюда. Подарки закупались не одну неделю, раскладывались по коробкам, мешочкам, сумкам… и, наконец, в количестве «Дама сдавала в багаж…» всё заносилось в вагон и раскладывалось по всем доступным и даже частично недоступным местам. Оставалось дело за малым – пройти таможенный контроль на выезде из СССР, на въезде/выезде в Польшу и на въезде, собственно, в ЧССР.

Следует отметить две проблемы. Первая – это наша таможня. Поезд, который битком набит туристическими группами. Редкой птицей среди этой огромной стаи командированные, иностранцы и мы, в том числе. ВСЕ туристы пытаются правдами и неправдами провезти нечто, что даст некоторую прибавку к тем жалким валютным грошам, что они получили при выезде. По этой причине таможня усиленно бдит и не допускает расхищения соцсобственности. Второе – въезд в ЧССР. Последствия 1968-го года ещё свежи. Наших туристов, собранных из разных там Мухасрансков и Говнодонсков, чехи (по большей части) люто ненавидят. Если среди таможенников попадется именно такой, то добра не жди. Плевать на то, что в нашей таможне нам сказали, что можно и в каком количестве везти, найдут – мало не покажется.

Середина июля. Все формальности окончены, мы во всеоружии: красненькие заграничные паспорта с вожделенной записью «Выезд разрешён» и печатью ОВИРа в нагрудном кармане застёгнуты на пуговичку и на всякий случай дополнительно прихвачены английской булавкой. Поезд подходит к Бресту. Нас, как я говорил, трое. Начнём с друга. Он до такой степени интеллигент, что даже костюм производства швейной артели «Наш ответ Керзону» из города Моршанска сидит на нем как Хуго Босс на потомственном англичанине. Не говоря о том, что на друге именно почти Хуго Босс (чёрт знает, как, но он всегда мог на родине достать то, что даже там казалось редкой удачей). Даже семечки этот сукин сын ел ножом и вилкой, а выражался так, что самый грубый биндюжник при нём переходил на Вы и сморкался в носовой платок. Мы: я в джинсах поверх щиколотки той же артели и цвета, на фоне которого неразличима любая грязь. Туфли, нет, башмаки, купленные по случаю у французского солдата в 1812 году у переправы через Березину. Зато такие удобные, что после 24 часов непрерывной ходьбы ноги не натирали, не говоря уже о каких-то мозолях. Фланелевая рубашка в спокойную ярко-красную клетку, борода из героических фильмов про геологов, патлы почти до плеч и глаза… Вот о них позже. Жена. Тут не рискну описывать, после того как один мой очень близкий друг изложил на бумаге свою первую встречу с ней. Повторить не могу, так как я не восточный человек – таким набором комплиментов и восточной же витиеватостью слога не обладаю. Одета так, нормально, по-советски, с некоторыми заметными, в положительном смысле, отличиями ввиду виртуозного владения швейной машинкой и прочими родственными ей инструментами.

Наш багаж. 23 упаковки разного калибра, в том числе 2 бензиновых мотора к велосипедам, 2 телевизора, 5 сервизов и многое, чего уже за давностью не упомню. Два золотых кольца с камушками и 200 рублей червонцами (такими красненькими десятирублевками), которые уложены в полиэтиленовый пакет вперемежку с бутербродами в дорогу. Стоит этот пакет на столике. Купе трёхместное. Всё свободное пространство забито нашим барахлом. Багаж друга – лёгкая спортивная сумка и дипломат среднего размера. Всё. Проводница, забирая билеты при отправлении, окинула взглядом этот склад, сочувственно покачала головой, поцокала языком и молвила: «Ну-ну, не завидую я вам». И ушла, оставив меня с женой в мрачном предчувствии катастрофы. Первая поездка и на тебе. В чёрный список, невыездной, сообщат на работу, лишат допуска… ПААССССААДЯТ!!! Только последним усилием воли удержался, чтобы не метнуть в окно бутербродно-золотой пакет. Брест. Стоим для замены колес. Три часа. Времени для таможни с избытком, чтобы проверить всё и не только проверить, но и изъять со всеми возможными и невозможными последствиями. Со стороны перрона периодически доносятся стенания, плач и мольбы несчастных туристов, попавших под раздачу от бдительной таможни. И вот наше купе и… Мне показалось, что Горгона Медуза – ангельское создание по сравнению с той, которая вошла к нам. Она подняла глаза к верхним полкам и хищно оглядело товар. Судя по улыбке и позе, которую она приняла (не пройдёте, гады!) я понял – конец, чистосердечное признание… Она спросила, указывая пальцем, нет, перстом, на наше изобилие: «Это чье?» Жена и друг замерли. На перроне чесалась муха. Спросила и строго посмотрела на меня. «Наше, с вот ней, женой» ответил я голосом Галилея («И все таки она вертится!»). И сам посмотрел в её глаза тем, как я узнал позднее, честным и открытым взглядом, который мой знаменитый гениальный дядюшка назвал «Бендеру и не снилось». Таможеница несколько секунд не отводила глаз, потом как-то смущенно спросила «Ничего запрещенного? В декларации всё верно указано?» «Да», – коротко ответил я, чем, вероятно, завершил лепку в её сознании образцового совтуриста. Слегка прокашлявшись от неожиданной встречи со мной, она обратила взор на сиротливые дипломат и сумочку нашего друга. «А это чьё?» В голосе громыхнуло. «Моё» – беспечно ответил наш друг, твёрдо уверовав в справедливую неправедность нашей таможни. «Ах, ваше!» – рыкнула Медуза. «Вас», – обратившись ко мне с женой, «я попрошу выйти из купе». Мы вышли, стали у открытого окна и с трудом закурили, руки так дрожали, что едва хватило коробка спичек, чтоб прикурить. Минут через 15 дверь в купе открылась и таможенница счастливо улыбаясь сказала: «У Вас есть ещё час, чтобы сбегать в сберкассу и положить на счет эти шесть рублей». Друг, поспешно приводя себя в порядок (его шмонали до нижнего белья), коротко и как-то не вполне интеллигентно объяснил: «Из кошелька забыл убрать две трёшки, так она заставляет идти в сберкассу, открыть счёт, положить туда эти деньги принести сберкнижку. Не принесу, с поезда снимет». Друг убежал. Вернулся через полчаса. Чуть позже пришла таможенница. Посмотрела сберкнижку, ещё раз, но уже тёплым взглядом окинула наше купе и мы тронулись.