Виктор Кадыров - Иная планета (сборник)

Я поднимаю трубку, заранее уверенный, что делаю это зря. Ведь может же быть так, что я уехал в командировку или в отпуск, никого нет дома. В голове проносится дурацкая мысль, вычитанная где-то в журнале: «Ваша личная свобода определяется тем, как вы отреагируете на телефонный звонок, прозвучавший во время секса. Если вы игнорируете звонок – вы свободная личность. Если поднимите трубку и прервете занятия сексом – увы, вами манипулируют!» Выходит, я зависимая личность.

– Алло, я вас слушаю… – всем своим тоном я хотел показать, что уже очень поздно, усталость придавила меня и никто из друзей не собирался связаться со мной.

В трубке кто-то тяжело дышал. Внутри меня начинало подниматься раздражение. Не люблю неизвестности, меня бесит собственная беспомощность от таких вот наглых звонков. Помолчат и бросят трубку. Потом перезвонят, и так много раз. Обычное хулиганство, но сильно действует на нервы.

– Алло! – повторил я, стараясь говорить спокойно. – Я вас внимательно слушаю.

В трубке кто-то тяжело вздохнул и наконец проговорил глухим голосом:

– Здравствуй, сынок… – снова тишина.

– Здравствуйте, вы кому звоните? Кто вам нужен?

В трубке кто-то кашлянул и ответил вопросом на вопрос:

– А ты меня не узнал? Хорош сын…

– Извините, вы, вероятно, ошиблись номером, – я уже начинал терять терпение. – Сейчас уже поздно, пора спать, а вы не можете мне внятно сказать, что вам нужно! К тому же мой отец, к сожалению, давно умер.

– Неужели ты забыл мой голос? – я ошарашенно взглянул на трубку, словно надеялся увидеть говорящего. Тон голоса действительно показался мне знакомым.

– Зачем вы так шутите? Вы же пожилой человек…

– Дед в Жана Семее, в Семипалатинске, два дома, которые отобрали во время сплошной коллективизации, золотой клад на Иртыше – мы часто говорили об этом. Я даже Назарбаеву письмо написал с просьбой вернуть родовые дома… Это звучит для тебя не убедительно? Кто-то еще может об этом знать? Ну хорошо. А помнишь, на даче мы пили водку из жестяных кружек и ты спрашивал меня, из таких ли кружек я пил на фронте? Вспомнил?

Это было так невероятно, что я даже не испугался.

– Отец? – выдохнул я. – Как же так, ведь восемнадцать лет…

– Увы, дорогой. Хотя у нас здесь нет времени.

– Постой, отец, а как же мать?! Она пять лет назад…

– Знаю, но она в другом месте. Не будем об этом. Все люди умирают, тебе это известно.

Ответ был довольно резок. Я в нерешительности вновь посмотрел на телефонную трубку. «Этого не может быть! – пульсировало в возбужденном мозгу. – Это сон!»

– Мой голос не снится тебе, сынок, – отец словно услышал мои мысли. – Ты можешь положить трубку, она больше не нужна. Просто я не хотел тебя пугать. Я здесь, в твоей комнате.

Я быстро окинул взглядом все углы комнаты в надежде заметить хоть что-нибудь.

– Не теряй времени, мальчик! – голос отца звучал спокойно и тихо. Он, казалось, рождался внутри меня и шел одновременно со всех сторон. Так под водой трудно определить направление звука, он звучит везде.

– Зачем ты здесь? – растерянно спросил я и тут же смешался. Через восемнадцать лет ко мне явился дух отца, а я спрашиваю, зачем он пришел!

– У тебя есть вопросы, не смущайся. Извини, что я молчал так долго. Раньше ты сам преодолевал все преграды, у тебя было много сил. А теперь ты в смятении…

Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Да, я в смятении, я не знаю, что мне делать дальше. Как же сформулировать мой вопрос отцу?

– Ты всегда был полон энергии, – начал за меня отец. – Верил, что будущее будет лучше, чем настоящее, а оно оказывалось не таким, каким ты его представлял? Рушились твои надежды, рушился привычный мир?

Я молча кивнул.

– У тебя нет сил продолжать борьбу? – в заботливом голосе отца мне почудилась насмешка.

– Есть! – запальчиво выкрикнул я. – У меня масса идей, которые требуют воплощения. Людям нужно то, чем я занимаюсь.

– Так в чем же дело? Тебе нужно признание или, может быть, тебя нужно гладить по головке?

– Черт побери, отец! – я не на шутку рассердился. – Вы жили при Союзе. У вас было запланированное будущее, обеспеченная старость. Вы не знали, что такое рынок. Получали пенсию и в ус не дули. Тем более ты. Вместе со званием профессора, доктора наук ты имел приличные по тем временам деньги. Вам все давало государство. Теперь мы его потеряли…

Некоторое время в комнате стояла тишина, лишь далеко за окнами изредка слышался приглушенный звук проезжавшей мимо машины. Наконец прямо в моей голове раздался тихий голос отца:

– Ты говоришь не думая. Тобой управляют эмоции. Согласись, ты никогда не задумывался над мой жизнью, ты думал о своей. Представь себе маленького мальчика из богатой семьи. Дед владеет заводами, большими стадами овец, табунами лошадей. И все это нажито честным трудом. Как сейчас у вас говорят – предпринимательством. Дед – уважаемый человек. Ездил в Мекку, помогает родственникам и землякам. В голодные годы по сорок телег, груженных пшеницей и хлебом, отправлял в родные места из города. В доме всегда было полно гостей, приехавших в Семей из степи. Отец мальчика работает управляющим у деда, открывает акционерные общества, торгует пушниной, даже с далекой Америкой. Он, как и его братья, получил образование в Петербурге.

И, несмотря на все это, маленький мальчик идет учиться в простую казахскую школу. Его, как и других учеников, возят на лодке на другой берег Иртыша, где расположена та школа. А зимой он бежит в своем стеганом пальтишке-шапане через реку прямо по льду. На голове его лисий тумак, на ногах войлочные сапоги «саптама», а на боку болтается сумка из кошмы, в которой лежат учебники. Его задирают на переменах старшие ученики, смеются над его незнанием русского языка дети русских и татарских горожан. А в довершение всех его несчастий отец отдает его жить в русскую семью и платит деньги за его проживание. Тем ребенком был я – твой отец. Через год я в совершенстве знал русский язык. Спасибо отцу – я получил будущее.

Потом, когда прошла коллективизация и у нас большевики отняли все: и скот, и дома, и заводы, – мне, пятнадцатилетнему подростку, приходилось ежедневно ездить за сто километров от заимки в горах, где ютились остатки нашей семьи, до Семипалатинска, где в тюрьме в ожидании суда томились все наши мужчины. Я возил им еду.

После суда в 1928 году вся наша большая семья была выселена в Сибирь на вольную ссылку. Так мы попали в Барнаул. Все ценное, что не успели спрятать или оставить на хранение знакомым и родственникам, было изъято большевиками. Ты помнишь ту легенду о золотом кладе, когда мой отец с братьями успели до ареста спрятать часть золотых вещей? Ведь он до сих пор не найден.