Виктор Кадыров - Иная планета (сборник)

Я слушал рассказ отца и чувствовал, что мое сознание опять куда-то уплывает. Перед глазами возник полутемный коридор, уставленный койками. Коридор был полон людьми. Бежали медсестры, едва обращая внимание на просьбы раненых, лежащих на койках. Они спешили в операционную, где врач делал очередную экстренную операцию. Кто-то ковылял на костылях, скручивая на ходу из обрывка газеты «козью ножку» для махорки. Где-то громко стонал тяжелораненый боец. Я испуганно тряхнул головой, стараясь прогнать наваждение.

– На фронте я оказался вновь только в январе 42 года, – голос отца был тверд и спокоен. – И как говорится – из огня да в полымя. Советские войска получили приказ контратаковать немцев. Мы должны были освободить город Старая Русса, а потом взять в «котёл» несколько немецких дивизий возле города Демянска. Это были жестокие бои. Нам удалось окружить восемь немецких дивизий вместе с моторизованной дивизией СС «Тотенкопф». Но немцы беспрепятственно получали и боеприпасы, и продукты, вплоть до свежих подкреплений, ежедневно по воздуху. Мы же были лишены самого необходимого. В феврале был отдан приказ захватить город. Мы по три-четыре раза в день ходили в атаки. Кровью была пропитана вся земля. Было столько убитых, что трудно было пройти. Я не был под Сталинградом, не могу сравнивать, но там, под Старой Руссой и Демянском, было столько пролито нашей крови, что кровожадней битвы я больше не видел за все остальные годы войны.

Немцам тоже не удалось прорвать «котёл», и окружение приняло затяжной характер. Я был награжден орденом Красной Звезды и отправлен на курсы воздушно-десантных войск. Немцы широко практиковали высадку десанта при наступлении. Советское руководство тоже решило укрепить войска десантными соединениями.

Я получил звание лейтенанта и попал на службу в генеральный штаб Красной Армии. И там я встретил твою маму. Ей тогда было всего двадцать лет. У нее была такая длинная коса, что казалось, будто большая толстая змея любовно обвивала стройный стан девушки. Это было так неожиданно: в армии встретить девушку с косой. Одного ее взгляда было достаточно, чтобы поразить меня прямо в сердце…

Я вспомнил фотографию матери в молодости. Тонкие черты лица, большие серые глаза – она была по-своему красива. Лишь слегка приплюснутый нос, как говорили в народе «картошкой», нарушал идеальную картину.

– Молодость и веселый характер, – продолжал звучать отцовский голос, – придавали ей такое очарование, что вскоре я не мог больше думать ни о чем, кроме этой девушки. Она работала машинисткой в штабе армии, и я под разными предлогами старался попасть в этот штаб.

Дуняша сначала категорично отвергала всяческие знаки моего внимания. Но я был упрям и твердо знал: девушка должна стать моею…

Тут же в памяти всплыли фронтовые фотографии отца. Выглядел он тогда лихо: стройный, как кипарис; волнистые черные волосы, выбивавшиеся из-под офицерской фуражки; на груди боевой орден. Его и без того темная кожа просмолилась солнцем и морозами. Лишь горящие глаза да белые зубы выделялись на смуглом, словно у негра, лице.

– Девушка и слыхом не слыхивала, что в Советском Союзе живут еще и казахи. Для нее что казах, что казак звучало одинаково. Тем более, что и звали меня на фронте по-русски – Валентином…

Я знал, что мать до войны закончила курсы Осоавиахима по вождению грузового автомобиля. Когда началась война, военкомат мобилизовал всех бывших курсантов. И она, вместе с подругами, должна была отправиться на фронт водителем грузовика. Я слышал сам от матери историю о том, как ее, девятнадцатилетнюю, заметил пожилой полковник и решил взять к себе личным шофером. Но мать наотрез отказалась: только грузовик, она не сядет за баранку легкового автомобиля. Она со смехом рассказывала нам, детям, как говорила полковнику: «Я же вас в первый кювет переверну!» Выяснилось, что, кроме автомобильных курсов, она окончила курсы машинописи. Полковник взял ее в штаб машинисткой. Видимо, девушка пришлась по сердцу старому офицеру, и он спас ее от верной гибели. Ни одна из подруг матери не вернулась с фронта.

Что касается замечательной косы девушки, то полковник запретил резать ее с одним условием – следить за волосами и не завести вшей.

– Целый год я ухаживал за твоей матерью, сынок. В 43 году мы решили пожениться. Я даже получил разрешение своих родителей на этот шаг. В тот год мне дали краткосрочный отпуск. Я узнал, что из Москвы во Фрунзе летит истребитель. Я связался с летчиком, и он согласился взять меня с собой. Но пока я добирался до Москвы из Дмитрова, где был наш штаб, самолет уже улетел. Я опоздал буквально на несколько минут. В довершение моих бед, пока я покупал билет на поезд, у меня украли все деньги. Хорошо, что мир не без добрых людей. Иначе бы я умер с голода, пока добирался на поезде до Фрунзе. Оттуда на попутке я доехал до Рыбачьего…

Перед моими глазами все поплыло. Мое собственное «Я» сжалось до крохотной точки, уступая место в сознании отцу. Было удивительно ощущать себя моим молодым отцом и одновременно видеть его, как бы со стороны.

Я осмотрелся и понял, что стою под палящими лучами солнца. Слева за горизонт уходила голубая полоска озера. Иссык-Куль, окруженный горами с белыми шапками ледников. Я находился на перекрестке дорог. На запад дорога через Боомское ущелье вела к городу Фрунзе. На восток, вдоль северного берега Иссык-Куля – к городу Пржевальску. Нужная мне дорога уходила прямо на юг и скрывалась в проходе между высокими горными хребтами. Там была Кочкорка, а еще дальше перевал Долон, за которым прятался Нарын, где жили мои родители. Минимум двести километров. Я вспомнил, что торчу уже третий день на этом перекрестке – и ни одной попутной машины! Шоссе словно вымерло! Неужели я так и не увижу отца и мать? Отпуск кончается, скоро мне нужно возвращаться в часть!

Я беспомощно огляделся. Горы стояли на своих местах, спокойно блестела в лучах солнца аквамариновая поверхность горного моря, весело щебетали пичужки, перепархивая с куста на куст. Словно не было Великой войны, будто не гибли ежедневно сотни и сотни людей там, откуда я приехал. Лишь отсутствие людей и машин возвращало к действительности – далеко на западе шла жестокая война.

Откуда-то появился старик на ишаке. Он с интересом рассматривал меня. Я расправил плечи и подтянул гимнастерку, выпячивая грудь с боевым орденом.

– Чего ждешь, балам? – спросил старик, остановив ишака.

– Попутку, ага. Мне надо в Нарын к родителям, – ответил я и добавил: – С фронта еду.

– В ту сторону машины не ходят, – проговорил старик. Увидев отчаяние на моем лице, тут же предложил: – Ты, бала, в погранотряд ступай. Они на заставу иногда ездят. Может, повезет тебе, возьмут они тебя с собой.