Настасья Яницкая - Сколько длится тишина на Сатурне. (сны, записанные под утро)

Всё, что нас не убивает – нас убило. Просто захотелось не заметить и проскочить, перепрыгнуть. Всё, что нас не убивает, похоронено под плинтусом.

В среднем, за все прожитие дни, в доме твоём не должно остаться свободного места. В мире не должно остаться свободного места. Но ты теряешь память. Память уносит с собой иллюзии, оставляя только калейдоскоп картинок, оборванных слов и эмоций. Память твоя – оголённый нерв. Ничто не задержится в ней если ты обрела покой. Особенно, если ты обрела покой.

Даже когда ты говоришь «я умираю» – я верю тебе. Я вижу это. Я беру тебя за руку и веду за собой, потому что я помню тебя. Каждую тебя. На прощанье ты говоришь: А меня тебе не победить.

И я верю тебе. Я видела тебя несчетное количество раз. Встречала и провожала. И я улыбаюсь тебе, у меня под плинтусом еще много места.

Сегодня девять лет, как тебя убили. Через месяц девять лет исполнится твоему внуку. Я все еще учусь понимать тебя. Уже, правда, через него. Ну, и через себя, разумеется. В этом году всё по другому – ни слёз, ни истерик. В этом году я тебе насобирала ворох историй, все через одну смешные. По утрам рассказываю их галкам в парке. Они несут эти истории воронам в лес. Там, на ветке, сидишь ты и смеёшься громким смехом. Внук твой собрался жениться. Снова. Говорит, когда вырастет построит машину времени и вернётся в прошлое чтоб познакомится с тобой. При этом, всё рассказывает, что скучает по тебе. Я киваю, и спрашиваю возьмёт ли он меня с собой, обещает, что да. Жена твоя творит чудеса – лепит кукол, придумывает сумки, подушки и чудеснейшие кожаные коробки. Расписывает красками и много курит. Я порицаю, но ты же знаешь, она у нас кремень в своих убеждениях. Иногда, я встречаю тебя в знакомых и не знакомых лицах, очень радуюсь всегда. Я уже не жалею, что ты всего этого не видишь, потому что ой всё. Тут у нас, знаешь ли, как вселенский потоп и вавилон в одночасье. Я теперь много думаю, что однажды поеду на Камчатку. Для тебя, и для себя. За нас двоих. Еще думаю, что дед твой с севера, да спросить уже не у кого. Но и это не важно, рано или поздно всё станет простым и понятным. Внук твой, по мироощущению – вылитый ты и это прекрасно. И мне от этого спокойно. Девять лет я вынашивала эти знания, девять лет искала тропинку к тебе, а оказалось, ты вот здесь, всегда рядом. Мы все очень тебя любим. Я уже не скучаю, а мама еще очень.

Не прощаюсь. Будь спокоен, идущие за тобой не забудут тебя.

Ну, и с праздником тебя, невидимый воин.

И вот, рождаешься ты, главный герой, персонаж. Румяный, озорной. Растёшь слишком медленно по своему впечатлению, слишком быстро по наблюдению других. Грозы сначала тебя пугают, потом захватывают, потом утешают. Ты пьёшь молоко на завтрак, потом перед сном, а потом, только, когда болеешь. Ты любишь лужи. Потом книги. Потом людей. Потом не любишь. А потом узнаёшь, что слово не передаёт суть, а суть – ого-го. Суть-то, как океан. И ты запиваешь молоком своё открытие. И засыпаешь с температурой. И снится тебе дракон – твой самый главный страх. Или не снится даже, однажды, ты находишь пещеру. И от страха захватывает дух. И любопытство толкает в спину. И ты тихо-тихо крадёшься, а духу не хватает не то что заглянуть внутрь, глаз поднять. Так и топчешься у своей пещеры, изучаешь камушки, следы. Представляешь, какое огромное там чудище сидит. Твоё собственное. Чудище для самой важной битвы. Твоей битвы. В это время ты уже подозреваешь, что там в пещере, в темноте нет никого. Точнее есть, и ты очень хорошо знаешь того, кто там. И не чудище вовсе, а ты. Бледный и сутулый. И торчат из тебя огромные топоры. Множество топоров. Но, глаз ты ещё не поднимаешь. Всё еще страшно. Топоры твои – это все незавершённые дела, все ситуации, где тебя победили, где облажался. Ты хмуришься, задерживаешь дыхание. Смотреть неприятно, хочется убежать. Но ты же герой. И ты скользишь взглядом выше и выше, и встречаешь второе чудовище, и этот страх парализует. Ты не знаешь, кто из вас настоящий – ты у пещеры, или топоры в тебе. И от этого каменеешь. Конечно же каменеешь. Чудовище посмотрело на тебя. Ты не разобрал еще сколько тех топоров и как велики они, но кажется будто сорок сороков.

И на самом деле не важно кто ты в сказке – герой ли, чудище ли; та, кто испепеляет взглядом, та что обращает в камень. Ты это камень под ногами и топор в спине. Ты это ты.

Или вот тебе другая история.

На берегу большой реки жила мадьярка. И родилась у неё дочь. И было у той мадьярки всего вдоволь, только люди были в диковинку. Девочка росла с той же скоростью, с которой мадьярка старела. Уже на шее луноликой зазвенело манисто, в косы вплели ленты. Мать вышивала ей серебром рубахи и юбки. Когда-никогда, через реку переправлялись женщины, чтоб просить совета у старой мадьярки. Кто за сына, кто за мужа, кто за себя. Просили деяний у старой мадьярки, кто на слёзы, а кто и на радость. И все до одною любовались дочерью её. Вот однажды пришло время умирать басорканке. Подозвала она дочь свою и говорит:

– Ты, конечно, сделаешь по своему, так тому и быть. Но когда подумаешь, что у тебя ничего не осталось – возвращайся домой. Мыслями и возвращайся.

Ты, конечно, сделаешь по своему, так тому и быть. Но когда почувствуешь, что у тебя ничего не осталось – возвращайся домой. Сердцем возвращайся.

Ты, конечно, сделаешь по своему. Но когда у тебя ничего не останется, возвращайся домой. Пусть тело твоё вернётся домой. А дом твой будет там, где мысли твои и сердце. Возвращайся до тех пор, пока не соберёшь все вместе. Как соберёшь – станешь неуязвимой.

Мальчик со мной говорить любит. А я часто глухая и слепая. Часто такая вся драматичная, такая вся в себе, такая не здесь. А он мудрый воин, он просто говорит. Даже если я прошу молчать, он всё равно говорит. Ну и вот как-то лежу, болею. Вся такая вещь в себе. Вся такая Тургеньевская, Муратовская. Чёлку обрезала. Глазными яблоками под веками вращаю. Тревожный ум – беда для тела. А мальчик строит из лего дом очередной, и невзначай так, типа себе под нос, говорит:

Вот чтоб было проще понимать – надо представить, что любовь это девочка, а смерть это мальчик. И они вечны. Девочка никогда никуда не уходит. И мальчик тоже. И когда кажется, что любовь закончилась это не так. Это просто кто-то больше устал и очень сердится, потому что обижен, и чтобы человек это понял – приходит мальчик.