Настасья Яницкая - Сколько длится тишина на Сатурне. (сны, записанные под утро)

– Фуууу… – говорит сын и, скривив физию, уходит.

И дальше, уже с чистой совестью, не выбрасывать же, право слово, ты поедаешь это чудо кулинарии, и слёзы на глаза наворачиваются. От счастья. Того, о котором в книге про распознание психических неполадок, написали – нарушение когнитивных функций.

Пусть в следующей жизни я буду бабонькой, что не умеет готовить. Никаких этих лечо, в который, если добавить сушеного сельдерея, можно просто умереть от счастья. А если его (лечо) выложить сверху на печёную молодую картошечку с травами, и мясо жареное во фритюре, в кляре, и баклажаны из духовки. Зато тонкая, звонкая и куча свободного времени, а не вот это вот: придумал, приготовил, сожрал.

Например, есть в японской культуре такое понятие как «моно-но аварэ» – грусть вещей, в дословном переводе – печальное очарование вещей. Изначально, проявления моно-но аварэ были характерны для литературы, но со временем распространились во все сферы эстетически-культурной жизни. Для понимания слово «аварэ» нужно сделать ремарку, и уточнить, что японцы со своей интуитивной философией очень чётко следуют двум понятиям: макото – суть вещей, не бытийность, таинственная их красота и кокоро – чистое сердце, что способно не изображать действительность, а именно передавать ту самую суть. Так вот аварэ – это взволнованность от понимания сути вещей, т.е. моно-но аварэ это всегда об ощущении счастья и его конечности. Потому что как завещал нам кодекс бусидо: конец важен во всех вещах.

Предсмертный стих?

У тающего снега

Нет запаха…

***

Пускай сто раз

По десять тысяч лет

Продлится сон мой.

***

Поскольку все в этом мире —

Лишь кукольное представленье,

Путь искренности – это смерть.

Душные южные ночи, песни цикад, ужины при свечах всей семьёй и сангрия из холодильника – малая толика того, что принесла это банановая фигня в наш дом. Потому что нужно поддерживать атмосферу. И мы качественно её поддерживаем. Правда, как настоящие северяне – пока без страстей и кипящей крови. Ну так вот, пока ящер (напомню, что зовут его Иствуд) не переехал к своему старшему брату, сверчок скромно сидел в углу и то ли троллил, то ли стеснялся. Как наглая динозаврья морда пошла покорять вершины искусственных скал, сверчок осмелел и перебрался за холодильник. Там, вместе с птичками, они создали вокальный ансамбль. Назвала его «Безнадёга». Одним утром проснулась от звуков отвратительной музыки. То ли кто на пиле играл, то ли пятилетка скрипел скрипкой, то ли в памяти всплыло лето в подольской коммуналке, но музыка была ужасная. Хоть плачь. И я, не открывая глаз, спрашиваю у мужа, мол, где это разверзлись врата в преисподнюю, что оттуда вырываются такие жуткие звуки?!

– Это птички поют. С добрым утром, смотрительница альтернативного зоопарка.

Потому что сплошное расстройство и разочарование.

Вот заходишь, к примеру, в магазин и всё. Маленькие помидоры красными кляксами, наливными бочками блестят на прилавке. Перцы – идеальны в своей кубической форме – восковые, плотные, с зелёными черенками. Баклажаны. Слабость моя. Баклажаны, цвета глубокого пурпура – не большие и не меленькие, аккурат размером с ладошку. И ты такая, девонька в витражном удивлении, стоишь. Собираешь кулёк помидоров, сливок, красненьких, чтоб сделать баночку вяленых помидор. Вдуматься только – вяленых помидор – баночку. Что ж за издевательство?! Нужно по меньшей мере три баночки. Значит, нужно три кулька помидорчиков. И перца красного, острого, как язык обиженной женщины. И зелени побольше, а то куда же столько красок и без палитры зелёной?! И сразу же можно Аджапсандали сделать. Раз уж столько томатов тянуть. Значит, и кабачков надо взять. Нежных, свежих кабачков со шкуркой цвета зелёного чая. И базилика побольше. Потому что без базилика же томат – не томат, а баклажан заплачет. И раз уж базилика столько, то нужно и муки взять – испечь хлеб с базиликом и томатом. А как же без мяса всё это?! Значит, курицу нужно сделать в кисло-сладком соусе, с имбирём. И стало быть, раз всё так красиво, то без бутылочки белого сухого таки нельзя обойтись. Короче, и это же только отдел овощей. Заходит такая псевдоинтеллигентная девонька, а вылетает растрепанная фурия обвешанная кульками с горящими глазами, потому что нужно прибежать домой, до того как усталость и лень перебьют восхитительные ее мечты. В общем, зимой живётся много проще.

очень тяжело, хочу я вам сказать. Вот ваще – печаль.

Хочу есть, баклажаны печёные с помидорами, сыр, на ручки и винишка Люстдорф, спать, лежать и читать, и книги стогова и маркеса про грустных шлюх. и это всё одновременно.

И черешенку, да, без черешенки ваще не то и жизнь – не жизнь…

что древнеегипетская религия была монотеистической. Удивилась, но не сдалась. Значит, центральный бог – Амон, сначала был богом тёмного небесного пространства, потом, при новом царстве его сделали солнечным. Так вот, по одной версии, все эти Горы, Сеты, Осирисы, Изиды – только составляющие центрального бога с соблюдением положенных характеристик и черт. И вынесены они для того, чтоб среднестатистический древний египтянин не потратил всю жизнь на осмысление идеи, а просто и спокойно знал и чтил все ипостаси Амона. Не, но какова идея же! Восторг же!

О том, как умирали боги.

Значит, в домусульманскую эпоху, у арабов была женская триада. Аллат, Алузза и Манат. Первая – богиня неба и дождя, была общесемитской, остальные – больше региональными. Алузза значит несокрушимая, а Манат – вестник смерти. В шестьсот не помню каком году Мухаммед приказал уничтожить идолы и стереть триаду из памяти, хотя до того их пытались-таки втиснуть в Коран, как дочерй Аллаха. У кельтов, которые за царя гороха при иберийцах основались на островах, тоже была триада. Бадб, Немаин и Маха. Что в общем соответствовали валькириям. Так вот кельты, со временем и не очень радостным развитием истории, превратили их в Банши.