Евгений Фёдоров - Большая зона. Книга 1. Ироническая проза

– Вас материть или благодарить? Ведь можно было дать намёк или позвонить на судно? Я за это время – неизвестности – мог получить инфаркт!, – Гринёв разозлился по настоящему.

И тут же он всё вспомнил, что произошло в Северной Корее двумя месяцами ранее:

Они стояли в корейском порту Вонсан и грузили соль назначением на Магадан. Да, да, вот такой был предмет экспорта из Северной Кореи – соль, наверное потому, что корейцам больше нечем было рассчитываться за нашу «бескорыстную» помощь.

Как-то ранним мартовским утром, в скукоте и в тягомотине у команды пришло решение съездить в местный интерклуб, больше никуда не пускали. Пропуска для схода на берег выдавались только пятерым членам комсостава. Но в интерклуб, под присмотром местных чекистов, разрешалось выезжать организованно всему экипажу, возглавлять который должен был сам капитан.

Команда попросила капитана Гринёва отвезти их в этот балаган, там хоть пивка на валюту можно купить, да советский старый фильм покажут, других у них не было.

Гринёву очень не хотелось ехать и он согласился с условием, что сопровождающий их чекист сразу, этим же автобусом, отвезёт его назад, на судно.

Однако, в интерклубе выяснилось, что автобус уже ушёл на другое судно, а молоденький офицерик-чекистик не отваживался покидать пост наблюдения «за иностранцами», коими являлись на тот момент русские моряки. Тогда капитан Гринёв строго приказал офицеру произвести обмен капитана на старпома, оставшегося на судне, согласно Уставу. Ибо он не может прохлаждаться в интерклубе, когда корейские товарищи ждут его, чтобы подписать коносаменты на груз.

Против строгости чекистик не совладал и он стал вызывать по телефону автобус. Капитан отобрал у него трубку, повесил её на место и объяснил офицеру, что это расстояние до судна – менее километра – они пройдут за десять минут, если пойдут бережком, напрямки. Судно видно даже отсюда! Офицерику нечем было крыть и он, после колебаний, согласился.

Пройдя пол дороги берегом замёрзшего залива, они, вдруг, услышали детские крики и увидели две детских головки, торчащие из полыньи в пятнадцати метрах от берега. Дети пытались выбраться на талый лёд, но он проламывался под весом их тел…

Офицер сбросил шинель и побежал по льду к полынье. Однако, через пять метров он провалился до пояса в воду. Он, беспомощно оглядываясь, повернул обратно, к берегу, глубина не позволяла офицеру двигаться к полынье.

А в это время капитан Гринёв уже метнулся вдоль берега, нашёл вмёрзшую в припай доску, выломал её и пополз к полынье, толкая доску впереди себя…

Дети оказались очень понятливые. Старшая подтолкнула младшую, а когда Гринёв выволок её на лёд, уцепилась за доску сама. До самого берега все трое ползли на животе, держась за доску, лёд под ними прогибался и выступала вода.

На берегу всех четверых колотила дрожь, не попадали зуб на зуб. Гринёв закутал в свою меховую куртку одну девочку, офицер – в свою шинель – другую и они побежали к ближайшей частной хибарке, на берегу залива.

Испуганным хозяевам офицер сбивчиво прояснил ситуацию, а сам, переодевшись в хозяйскую одежду, побежал звонить «в полицию» (!), как он сказал, (вместо «скорой»)!

Нищета в хибаре была вопиющая, но хозяева извлекли откуда-то то ли «ханжу» (китайская водка пятьдесят градусов крепостью, на травах, со специфическим запахом лекарства), то ли ещё чего-то спиртовое с резким запахом травы и стали растирать всех троих. Капитану налили пятьдесят граммов этой же гадости – выпить, что он и сделал, едва не задохнувшись.

А потом долгая тягомотина в полиции завершилась лишь после звонка Гринёва своему агенту, который смог отбить Гринёва у целого десятка бдительных офицеров разных ведомств.

Кроме своих, на судне, никому, ничего Гринёв рассказывать не стал.

Однако, перед отходом судна из порта ему доставили местную городскую газету со снимком его, в полиции, и подколотым переводом статьи на русский язык. Там было чёрным по белому описано всё, как оно было и добавлено от, якобы, самого Гринёва: «Когда я полз по прогибающемуся льду, я думал о товарище Ким Ир Сене и это помогло мне не провалиться под лёд и спасти девочек-погодков 7 и 8 лет от роду!» (!?) На судне только посмеялись над таким умозаключением. А – зря…

Позже Гринёв сознался, что, когда он полз практически по воде, у него возникала мыслишка только другая, отнюдь не связанная с товарищем Ким Ир Сеном: «не отморозить бы своё достоинство!». Всё это Гринёв вспомнил по пути в ВИП-зал, к жене…

…А далее всё раскручивалось, как в фильмах о чекистах: его передавали из рук в руки, вручили ему билет и «явки» до Иркутска, в Иркутске – до Пхеньяна, где его встретили наши, посольские и поселили в роскошный номер гостиницы с труднопроизносимым названием.

Они проинструктировали Гринёва «от и до», как себя вести и дали выучить текст ответного слова КИСе на русском языке, потому что КИСя (так мысленно прозвал Гринёв Ким Ир Сена, для краткости!) по-русски чешет, как на родном! И наказали ждать примерно два дня, о дне и времени встречи они сообщат и сами отвезут, куда надо. Дали корейские воны, но наказали из номера, лучше всего, далеко не отлучаться и при этом указали перстом вверх: ЧеКа – везде ЧеКа. Чего ж тут непонятного? Научены, у себя, дома…

А в номере гостиницы, что делает перво-наперво человек? Правильно! Заглядывает в холодильник! В холодильнике лежали какие-то баночки, скляночки, стояла минеральная водичка, но всё подписано по-корейски и не было чего-то родного и – главного!

Посмотрев на потолок, Гринёв громко произнёс: «Эх, сейчас бы холодненькой русской водочки, да под рыбную чёрную икорочку, можно под – красную! Ну и горячую, прямо с гриля, курочку, под холодное пивко! Пойду ка я минут эдак на тридцать, прогуляюсь вокруг гостиницы, а то – сигареты хорошие, импортные, закончились!»

А перед выходом из номера Гринёв осмотрел ещё туалет и спальню. В спальне он, неожиданно для себя брякнул: «А на такой роскошной постели одному вообще-то и потеряться можно!». Но, вдруг, вспомнив наказы, посмотрел в потолок и громко добавил: «Шутка!»

Сделав два круга вокруг гостиницы, Гринёв вернулся в номер и… стал потирать руки!

На столе стояло всё вышеперечисленное плюс, от себя, была добавлена нежнейшая сёмга, салат из крабов и груда овощей и фруктов. В холодильнике стояли три бутылки: «Столичная», коньяк с «Аистом» (Молдова!) и корейское вино. Ну, как за таким столом сидеть одному, – уму русскому (с татарскими корнями!) – непостижимо! А – придётся, ибо инструкция – это для дисциплинированного капитана Гринёва – Закон. Поэтому, он как Гагарин, сказал: «Поехали!», чокнувшись рюмкой с зеркалом.