Анна Баганаева & Co - Знакомьтесь, мой текст. Сборник лучших работ участников онлайн-марафона

Сон ее чуток, поэтому терять время нельзя. Ручка, бумага – слова торопятся, буквы меняются местами, предложения обрываются. Скорее, пока она не проснулась! Одна страница, две, уже третья!..

«Нельзя», – сонно бормочет и касается моей спины. Привычно карабкается вверх.

Я устало выдыхаю и впервые за все время решаюсь с ней заговорить:

– Почему?

Она вдруг начинает хныкать, слезы капают и размывают чернила на бумаге.

– Это так бо… больно.

– Тебе плохо оттого, что я пишу? Не молчу?

– Очень.

– Но почему?

Неожиданно она соскальзывает со спины и садится прямо передо мной. Маленькая девочка со взрослыми глазами.

– Ты становишься такой тонкой, вся просвечиваешь. Звенишь на ветру. Уязвимая. Тебя так легко ранить, когда ты открываешься. Когда не молчишь. В чем твоя сила – то тебя способно убить.

И она заливается такими слезами, как будто увидела страшный сон, не подразумевая, что она сама – этот Страх.

Страх Уязвимости.

Я вытираю ее слезы, борясь с желанием сделать несколько фото.

– Перестань меня душить, – говорю ей. – Ты не даешь мне свободы. Да, это всегда рискованно, но я хочу быть собой. Позволь мне дышать тем, что я люблю. И засыпай. Во сне нет никакой боли, там много молчания.

Она тянет руки и сворачивается у меня на коленях урчащим котом. Спина, наконец, выпрямляется. Я фотографирую кота и удаляю фото.

Каждый раз, когда я сажусь делать даже простую открытку, меня одолевает СТРАХ: понравится ли она кому, нужна ли кому будет…

– Алло, СТРАХ, выходи—покажись, что ты за птица! А, так это пара бабушек—старушек, сидящих на лавочке у подъезда и перемывающих всем кости. Был такой раритет в свое время в каждом дворе…

– О, опять за свои бумажки засела! Делать ей больше нечего!

– Ага, дурью мается, лишь бы ничего не делать…

– Почему дурью? Открытки делаю.

– Открытки! Так их в любом ларьке завались! Кому они нужны!

– Многим. Наверное, и у вас где—нибудь в папке или коробке сохранились старые открытки. Перечитываете на досуге?

Старушки немного замялись, но тут же ринулись в атаку:

– Так те художник рисовал, ты что, в художке училась?

– Нет, в художке не училась. Но на многих курсах.

– Ага, и деньги немалые платила! Да плюс еще и какие—то особые дороженные бумажки, всякие приспособления да приблуды к ним! Не брала бы их – давно уже себе путную шубейку купила.

– Да мне в курточке комфортнее, зато какая красота получается!

– И думаешь, твои веточки—цветочки на картонке кому—нибудь понравятся?

– Так и мне далеко не все нравится. Например, совсем не понимаю, как можно восхищаться «Черным квадратом»… А вы цветочки—лепесточки от любимых в книжке засушивали?

У одной из старух на лице появилась чуть заметная улыбка, лицо ее как—то разом посветлело и даже появился едва заметный румянец:

– М—м—м, было дело по молодости…

– А теперь представьте, держите вы в руках альбом, в котором не только памятные фотографии, но и тот засушенный цветок, и записка на маленьком обрывке бумаги…

Старушка еще больше зарделась, предаваясь мысленно воспоминаниями, паузой воспользовалась вторая:

– Да есть у меня один, где фотографии внука под пленкой, куда уж там чего вставишь!

– Так я говорю про такие, которые специально делают под все—все ваши воспоминания и памятные вещицы.

Тут старушки стали переговариваться между собой, вспоминая про своих любимых—детей—внуков, полностью потеряв ко мне интерес…

Ну, а я пойду поштампую—повырезаю листики для новой открытки.

ЗНАКОМСТВО СО СТРАХОМ

– Располагайся уж! На, выпей, если желание есть, – Аля протянула рюмку с коньяком. – Ты уж прости, путы я сняла ненадолго – голову мыть неудобно. За тебя что ли?! – Аля шмыгнула носом и разревелась. Рядом ненужно валялись оковы, желающие скорее подобраться к тонким кистям.

Сквозь всхлипывания слышалось:

«Достало!» «Не хочу!» «Какого хрена ты мне мешаешь?!»…

Существо, похожее на дикобраза, что звалось Страхом, погладило девушку мягкой ладошкой. Бровки печально нахмурились «домиком», носик сморщился, и он залпом выпил коньяк.

– Я ж берегу тебя, – и шумно выдохнул, занюхав кусочком лимона.

⠀ Аля перебила, выпучив глаза:

– Бережешь?! Превращая в ветошь ленивую? У меня от постоянного саботажа не потенциал растет, а жопа!

– Не так уж и плохо, – тихо буркнул под нос Страх. И громче продолжил, – а если у тебя не получится? Вот смотри – собралась ты выставку устроить, а ее заплевали, обговняли. Как тебе будет? Или книгу выпустила, но получила только критику. Дальше ты так и будешь, рыдать в подушку и обрастать жиром… Короче, я экономлю твое время, нервы и лишние телодвижения.

Слезы на девичьем лице моментально высохли, а страдание сменилось гневным удивлением.

– Придурок что ли? А почему ты не допускаешь положительный вариант? Неужели я ни на что не способна?

На колючках Страха появились картинки. Там мама строго грозила пальчиком: «Так не делай», «Выбрось глупости из головы». Бабушка грустно кивала головой: «Займись делом, наконец». «Ты слишком заботишься о своих удовольствиях», «Ты эгоистка!» Кто—то сочувствует, высмеивает, не поддерживает…

– Надо тебе это снова пережить? Это же больно, – шепнул дикобраз.

Внезапно Алю, как оплеухой, осенило. Она бережно сняла фото, поблагодарила за опыт и аккуратно сложила в папку. Сделала четыре глубоких вдоха и смело улыбнулась. Она подмигнула Страху, плеснув в бокалы обжигающей жидкости:

– Я верю… В себя! Давай дружить, иначе… Я не хочу так больше. Хочу расти!

Страх пожал иголками, которые превратились в мягкие пружинки.

Раздался звон хрусталя и дружеский смех:

– Идем покорять мир!

Смешно. Но мне страшно подстричься. Сделать что—то типа короткого каре. 10 лет я хожу с длинными волосами. До замужества это самое каре очень даже уютно сидело на моей голове.

– Почему? Хочу спросить у тебя, у моего страха в виде зачуханного и покрытого пылью и паутиной перекошенного ежика. Ты весь в пыли, потому что так долго сидел во мне, без движения? Только когда чихал от этой самой пыли я о тебе вспоминала. Почему ты со мной? Чего мы оба с тобой боимся?

– А вдруг тебе не пойдет каре? За годы супружеской жизни твои волосы стали тонкими и редкими. А вдруг они будут висеть жалкими лохмотьями? И ты еще больше потеряешь веру в себя. В свою женскую красоту! А вдруг твоя стрижка не понравится близким. И они в тайне будут насмехаться над тобой. Ты же все равно почувствуешь, и от этого тебе станет еще хуже. И ты же сама говорила, что не любишь, когда волосы падают тебе на лицо, тебя это раздражает. Длинные волосы можно накрутить, заколоть, уложить в кучу разных причесок. А каре?