Александр Аханов - Ландшафт незнакомой земли

Это было похоже на сказку.

Я сидел меж корней сосны, о которую разбивались враждебные вихри всё усиливавшейся метели. Но в мою яму, отчего-то снег не попадал, вернее, попадал, но в не очень значительном количестве. Так, мелкая снежная пыль, что не наносило существенного вреда организму. Горел костёр. В полную силу, так, что я даже отодвинулся от огня, и поджарил кусок колбасы и закусил им второй стакан водки, неплохо усвоенный организмом.

Жизнь продолжалась! Да плевал я на мороз, пургу и на…

– Эй! Эй! – Чёрный ангел высунулся из-за дерева – Не плюй в колодец! И не спи – замёрзнешь!

– Ага! А не пошёл бы ты, уважаемый товарищ в свои палестины?! Арабы, вон, опять евреев подрывать стали. Смертники чёртовы! Полудурки! Нет, чтобы поумнее придумать процесс, так себя изничтожают… А ведь ни один еврей в смертники не запишется, а почему – это братьям – семитам невдомёк… Вот и шуруй там! И без тебя советчиков хватает!

Ангел обиженно пожал плечами и проскрипел снегом куда-то вглубь леса, бурча себе под нос: – Обидеть ангела всякий может, а вот когда придётся за помощью обращаться, так ко всем силам небесным умоляют…

– Не ври, Чёрный! Нет сил небесных! Сказка для полных идиотов! Ещё Анаксагор, Анаксимен и Анаксимандр по этому поводу прошлись в трудах своих, урезонивая малоумных греков… А что писали Ламетри и Гольбах! То-то… Вы ведь по Земле ходите, чего на себя, и на прочих – напраслину возводить! Не ребёнок я, чай! И не бабушка тупая! Крылья-то у вас бутафорские! Эфемерные, театральные, если хотите!

Я чувствовал себя баловнем судьбы. Умирать совершенно расхотелось. И мне было многое по плечу. Идти на Ямал? – Запросто! Заглянуть на Таймыр? Плёвое дело! Если сам Александр Македонский, с голыми коленками да в сандалиях, как уверяют некоторые исследователи до него добрался… А уж пересечь эти холмики – Уральские горы я могу хоть сейчас! Да я… я могу дописать этот проклятый портрет! И не только… где-то там, где должен быть мозг, замелькали сюрреалистические образы, настолько яркие и оригинальные, что мне пришла мысль: сумей я перенести это на холст, мне бы Дали и на подковку для ботинка не годился бы… – я посмотрел на свои скрюченные, серые от золы пальцы. Пошевелил ими. Ничего, нормально. «На рояле бы не сыграл, но кисть, стакан и топор…!» Тем более, что ни на рояле, ни на ещё каком-либо инструменте я играть не умел. И не очень хотел. На то, есть специалисты – им и клавиши в руки! А с пожарным топором я был хорошо знаком – приходилось не раз разносить в щепу те или иные горящие конструкции… Особенно понравилось как-то… ломать горящую ясным огнём полковую «губу!» где мне, как-то… пришлось пребывать десять суток «за нарушения положений Устава „различного характера“»… Это было блаженство!! Сгорела вся!

Я оживал. Не в смысле отогревался – я уже давно был «тёпленьким» в самом положительном и хорошем смысле – уходил критический момент. Тот самый идиотский застой, о котором нетворческие люди понятия не имеют и путают его с бездельем художника – будь он писателем или сюрреалистом, как я… Творческий застой, это ведь не прихоть, это какие – то невероятно тяжкие цепи, в которые тебя заковывают некие обстоятельства. Ты… вроде бы можешь, хочешь, думаешь, а подошёл к мольберту и… пшик! Не пишется, не можется. Хоть бейся головой о стену, хоть о мебель. Нет толку, словно вместо мозга шматок овсяного киселя. Так и у писателей. Есть у меня приятель, неплохо пишет, даже очень неплохо, многим не только тюменским, но и московским фору даст. И у него застой временами бывает. Ну вот, не идёт вещь и всё! И мысли есть, говорит, и желание писать, а – Не Идёт! Как у того «Доцента» из кинофильма: – «Тут помню, а тут не помню!» А потом, само – собой, ни с чего, вдруг вырывается из под руки и – пошло, пошло, пошло! Муза ли пролетела, спеша в косметический салон и заглянув по пути на минутку к подшефному, или Пегас проскакал на водопой к чистым водам Иппокрены, но получается…

И вот я подумал: А не совершить ли мне ещё один подвиг в виде марш – броска по сильно пересечённой местности? Или сначала вздремнуть?

– Я же тебе сказал – не спи! Замёрзнешь! – донёсся издали голос Змея. – Хоть ты и хам, но ещё нужен, увы. Без тебя рассказ не закончить! А я, между прочим – замёрз!

– Да – ладно, пойду, – решил я. – Дорогу осилит идущий!

Встал. Земля под ногами закачалась. Пусть качается, ей это не поможет! Я уже принял решение! Стал вспоминать, откуда пришёл и в какую сторону нужно идти. Огляделся. Вокруг снег, дует ветер, качая, зелёные (А! сосны ведь!) ветви, надо мной нависли низкое небо и ветви голой, голее не придумаешь берёзы. Все ориентиры. Не густо. Правда, это не океан, где ориентиров не более, чем в моей яме, а лес. Тут… где-то Север должен быть на берёзе… Ну… мох в смысле… Ну да! И что мне даст этот мох, если я изначально не знал, в какой части света находится дом tante Оли?

Закинул сумку за плечо и мужественно бросился вперёд. Примерно так бросаются на амбразуру ДОТа или на минное поле. В кино, разумеется и в Великую Отечественную войну. Как бросались в Афганистане и Чечне в невеликую, но почти в три раза более протяжённую во времени войну я точно не знаю, думаю, что как-то иначе – желающих запросто расстаться с жизнью поубавилось, да и НКВД с заградотрядами за спинами не стоят, как часто было в Великую Отечественную… Хотя, если подумать, тогда, на Чернобыле дураков ещё было в достатке. Некоторые идиоты, сами (!) лезли на реактор, спасать страну! Без всякого специального оснащения. Их было немного, но они были. Я не говорю о погибших украинских пожарных, это были люди долга. Им, положено делать то, что положено инструкцией. Это их работа. За которую они деньги получали. Я о других. Лезли, облучались… без всяких средств защиты ведь были… Наши ребята из пожарной роты и я, разумеется, никаких средств защиты, кроме респираторов типа «Лепесток» не имели. Те ОЗК, что я упоминал за Один только выход на крышу, набрали столько рентген, что «ни в сказке сказать, ни пером описать». Их мы закопали в лесу, под приметной сосной, вместе с пожарными рукавами, тоже «светящими» как фонари! Что тут говорить если в боевых отсеках наших машин фон был 1 рентген! И при этом, командир роты писал нам в карточки учёта доз в ПЯТЬДЕСЯТ – СТО раз меньшие цифры… Я не оговорился. Дозы занижались везде и всеми командирами именно в Минимум Десятки раз…

Но Страну спасли… Двести тысяч из тех шестисот, что работали на ликвидации последствий катастрофы, не дожив до пятидесяти лет умерли. Без славы и почёта, просто так, между прочим. Словно их и не было никогда… Я не сторонник всяких там выспренних слов о подвиге, долге, Родине и тому подобной ерунде, о которой вовсе не думаешь Там, на военной Работе, но которые затем так и вьются нимбом вокруг твоей головы… Я сторонник честных отношений между собой и Государством, которые как показала практика, во многом заменяются и подменяются указанными выше словами… Кто то из царских ещё людей сказал, что награждать людей нужно – награды государству Ничего не стоят… Но это не про нас. Не про меня… Не про большинство моих однополчан…