Александр Куприянов - Истопник

Но было уже поздно. Пересветов получил свою десятку. Аня успела закончить два курса железки – Института инженеров железнодорожного транспорта. Да и тут яблоко от яблони недалеко упало. Труды Иосифа Виссарионовича в курсовой работе Аня процитировать забыла!

А к ней уже присматривались.

Глядишь, закончит институт и начнет отправлять поезда не туда куда надо.

Вражья стая по-прежнему стояла у реки.

Анна осуждена по всей строгости закона.

Попала на тоннель. Уже помогает проектировщикам готовить рабочие чертежи. А тут какой-то интендант, попросту говоря, тряпочник. Да и Вадик, который служит кумом, ее любит. У них любовь настоящая. Анне ничего не надо. Лишь бы вечером постирать гимнастерку, наварить ему картохи, намять с кусочком маргарина… Лишь бы глядеть на него, промокать чистой тряпочкой пот на лбу и убирать с лысинки слипшиеся волосики.

А Вадик и рад. Сам свалехался .

Влюбился в зэчку-красавицу.

Аня не знает, что гражданин майор Савёнков – тертый калач. По лагерным меркам, чтобы стать интендантом, каптерщиком или снабженцем, большой путь пройти надо по служебной лестнице. И многое что успеть сделать. В интенданты так просто не попадают.

Савёнков пожевал губами, когда ему доложили, что Анька… не хочет! Она, видите ли, не согласная на такой адюльтер.

У нее здесь, на тоннеле, есть, оказывается, авторитетный кавалер.

Тогда еще не было слова спонсор .

– Зэк? – уточняет майор. – Из полноты? Или обыкновенный вольняшка ?!

– Никак нет, товарищ майор! – с готовностью отвечает прикомандированный местный порученец – Летёха с румянцем на щеках, – кум на зоне.

– Он разве не знает, что нам строго запрещено строить с осужденными личные отношения?!

– Она ему стучит, а он ее пялит .

– Ну так бы и сказал. А то – любовь, любовь… Попробуй на распалку !

– Может, сначала на комарей ?

– Нет! На распалку сразу! Быстрее проймет.

– Есть на распалку!

Аньку сажают на кучу муравейника. Привязывают спиной к дереву. Заставляют широко раздвинуть ноги и к щиколоткам приматывают жердочку-распорку. Она-то и называется распалкой. Но и это еще не все. Срезают дудку – круглый и полый стебель. Если нет стебля, используют скрученную трубочкой бересту. Мостик для муравьев. Если быть совершенно точным – тоннель в Анино естество.

В женское чрево.

Через час-другой является Летёха:

– О-о-о! Как у нас тут все набрякло… Защекотали глумливые?! Такая маленькая тварь, а сколько горя приносит! Ну что – согласна?!

Аня говорить уже не может. Сипит.

По движению губ можно понять: «Согласна».

Лейтенант развязывает ей руки, снимает распалку и помогает девушке подняться:

– Я бы и сам не прочь прочистить твой тоннельчик. Но, ты же знаешь, у нас – субординация!

– Вадим, В-вадим… Он меня л-любит, – губы у Ани трясутся.

– А что Вадим?! – Летёха сдвигает фуражку на лоб и озабоченно чешет затылок. – Мне так кажется, что Вадим все поймет правильно и войдет в наше с товарищем майором положение! Ну а коль любит, то и приголубит! Опосля…

Летёха так шутит.

Он ведет ее по тропке к тоннелю, где на склоне столпились бараки, бетонный завод, гаражи и домики. Промышленная и жилая зоны. Между ними ряды колючей проволоки, вышки и, как свечи, часовые.

Пахнет весной и багульником.

Пахнет любовью.

О бунте зэков в мае 1954 года в Кенгирском лагерном отделении вспоминал не только Солженицын. А сколько их было в ГУЛАГе? И на БАМе тоже.

Вора в законе, вошедшего в Комиссию самоуправления, звали Виктор Рябов. Учительница – Супрун Лидия Кондратьевна. Оба погибли в схватке с солдатами полка особого назначения МВД, переброшенного из-под Куйбышева. Танки Т-34 оттуда же. Фамилия опера-провокатора – Беляев. В то утро он своей рукой застрелил десятка два повстанцев.

Некоторых добивал штыком.

О зверстве следователя, ломавшего пальцы детям при матери, написал профессор психиатрии Иван Солоневич. Он сбежал из Медвежьегорска (Карелия) в Финляндию. Статья называлась «Большевизм в свете психиатрии». Она была опубликована в Париже, в 1949 году, в девятом номере журнала «Возрождение».

Солоневич был врачом-психиатром – освидетельствовал надзирателей.

Сбежал, чтобы от откровений палачей самому не сойти с ума.

Как несчастная мать тех двоих, изуродованных, детей. Не верьте тем историкам, которые утверждали, что Сталин не любил свою мать. И даже презирал ее. Он якобы всю жизнь подозревал ее в распутстве. Мать Иосифа, красивая грузинка Кеке, стирала одежду и прибиралась в домах богатых евреев городка Гори, где прошло детство вождя. Они ее нанимали прачкой. По некоторым версиям, за измену и торговлю собственным телом Кеке избивал ее муж, сапожник-пьяница Виссарион Иванович. По этой же причине, дескать, он бил и самого Иосифа, сына путешественника Пржевальского. Ходила и такая версия.

Все подобные предположения и домыслы в угоду антисталинистам. Установлено точно: в день зачатия Сталина Пржевальский находился далеко – на границе с Китаем. Это во-первых. Во-вторых, путешественник Пржевальский женщинами не интересовался. Так уж получилось.

Иосиф нежно и трепетно любил свою мать.

Он писал ей письма. Правда, короткие.

У Иосифа Виссарионовича всегда было много дел.

Знал ли Сталин, заботливый сын, о том, как истязали матерей и отцов в лагерях и тюрьмах, в социалистических застенках? Его братьев и сестер.

Как он назвал в знаменитой речи граждан своей страны.

И знал ли он вообще о тех пытках, которые применяли в ГУЛАГе?

Вот один из главных вопросов во вновь разгорающихся спорах о сталинизме. Не тешьте себя иллюзиями. Он не только знал о них.

Сталин сам не единожды санкционировал физическую расправу.

На двадцатом съезде партии, где был развенчан культ личности Сталина, на вопрос, есть ли документы, подтверждающие официальное разрешение пыток, Хрущев ответил отрицательно. Накануне съезда Каганович утверждал, что есть постановление, где все расписались за то, чтобы пытать арестованных. Все – это члены Политбюро.

Хрущев ответил, что такой документ успели уничтожить. Но во многих обкомах и крайкомах партии, у начальников областных и краевых УНКВД сохранилась телеграмма за подписью Сталина от 10 января 1939 года. Наверное, Никита Сергеевич забыл про телеграмму на места:

«ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практику НКВД допущено с 1937 года с разрешения ЦК. Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается: почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и не разоружающихся врагов народа как совершенно правильный и целесообразный метод».