Ирина Пиляр - Гельсингфорсские перезвоны

Несмотря на всю сдержанность и немногословие Иннокентия, они с Милкой сразу хорошо поняли друг друга и благовестили вместе. Звук сливающихся воедино больших колоколов становился еще объемней и торжественней. Трели и трезвоны же исполнял один Иннокентий.

Милка начала вести дневник, в который записывала все премудрости звонарского искусства, услышанные от старика. Постепенно Милка узнала

некоторые подробности из жизни нового знакомого, и ей показалось важным делом посвятить свой дневник судьбе этого одаренного человека и Звонаря с большой буквы. Конечно, были моменты, когда Милке приходилось что-то дорисовывать в своем воображении, но в целом жизнеописание звонаря выглядело вполне правдоподобным и опиралось на реальные факты.

Милка назвала свой дневник «Заметки о старом звонаре». Заполняла она дневник не быстро, но очень добросовестно, по мере узнавания новых и новых подробностей. Иногда она просто записывала свои наблюдения за Иннокентием в настоящее время, домысливая его чувства. Происходили и события, которые, конечно же, тоже попадали в дневник.

Каждая заметка в дневнике имела свое собственное название. Так было легче ориентироваться во всем многообразии написанного. Первую заметку Милка назвала…

В одной далекой северной стране было очень много больших озер и озер поменьше, глубоких извилистых рек и совсем маленьких ручейков.

Возле одного такого светлого ручейка росло странное дерево. Дерево, похожее на все другие деревья, большое и ветвистое, но все усеянное полевыми колокольчиками, которые непонятно как выросли на стволе дерева. А на ветках этого же дерева висело много других колокольчиков, уже не цветов, а самых настоящих звучащих и раскачивающихся при сильном ветре, сделанных руками неизвестных мастеров литейного дела.

Старожилы этих мест, как правило, очень старые, рассказывали, что вроде бы жил здесь один мальчик-подросток. Мальчик как мальчик, но немного чудной. Однажды он принес на берег ручья саженец и посадил его. Ручей был старый и уже высыхал, а растущий саженец неожиданно помог ему, и ручей выжил. Другие вспоминали, что этот мальчик был учеником звонаря и помогал тому звонить на колокольне очень старой N-ской церкви. Мальчик повсюду таскал с собой маленькие колокольчики на прутике, и везде звенел ими или пытался воспроизводить те ритмы, которым обучал его старший звонарь. У мальчика получалось хорошо, потому что он любил звоны, любил высоту колокольни и хотел быть похожим на своего учителя.

Как совместить эти два события – посадка дерева и колокольчики на нем – сказать трудно, но люди не пытались фантазировать на эту тему, и объясняли все просто. Мальчик оставил (скорей всего случайно) прутик с колокольчиками возле своего саженца. И забыл про него. А, возможно, кто-то побеспокоился о пропаже и повесил колокольчики на маленькую веточку, чтобы тот, кто потерял, сразу же нашел пропажу или услышал позванивание издалека…

Все дальнейшее было еще проще. Мальчик уехал из тех краев, а дерево его росло и росло.

И стало традицией приходить к нему каждый год и вешать на его ветви маленькие колокольчики. Так прощались с родными местами все вырастающие мальчики, жившие неподалеку. А дерево таким образом получило свое необычное название – колокольное дерево.

Сначала прозрачный звон: дзинь-дзинь – в три колокольчика. Вместе и по очереди, двумя и одним, в самых разных сочетаниях. Их называют зазвонные колокола, они зазывают и напоминают о чем-то важном.

Идет вступление, потом начнется звон во все семь колоколов, и потянется народ на утреннюю воскресную службу – в православный русский храм.

«Бом-бом-бом», – отбивает мерные удары самый большой колокол на звоннице. Это низкозвучный и торжественный благовестник. Все в природе замолкает, когда слышит его голос. Птицы прекращают свой щебет, ветерок стихает, а белка мелкими прыжками пробирается по деревьям к звоннице и замирает на ближайшей березе. Тишина будто вздрагивает от гулкой и медленной, пробирающей до основания, колокольной поступи… Тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять…

После сорока ударов вступает подзвонная группа средних по размеру колоколов, которых, как и зазвонных, тоже три. «Второй-первый, третий-первый, первый-второй и… быстро-быстро все подряд». Внутри звучит ритмический распев:

СЛА-ВА – СЛА-ВА! СЛАВА ТЕБЕ, – БО-ЖЕ!

Молитвенный лейтмотив проходит через весь трезвон, в котором соединяются маленькие, средние и большие колокола, и, кажется, все живое вокруг вбирает в себя эту глубину и чистоту радостно призывающих колокольных молитвенников.

Никого, кроме старого звонаря, на церковном дворе не было. Служба давно закончилась. Старик возился с системой управления колоколами. Несколько раз перевязывал узлы на зазвонных, плотнее натягивал тросы между пультом управления и средними колоколами; вслушивался в звон, закрыв глаза, и снова что-то подстраивал, налаживал, добиваясь безупречного звучания. Он и не слышал, как к нему подошла группа людей.

«Дедушка, мы шли мимо и услышали необычные звуки. Красиво! Что это было?» – Они с удивлением рассматривая маленькие золотистые колокола и с потемневшими от старости боками колокола покрупнее. «Никогда не приходилось так близко видеть колокола,» – смущенно произнес кто-то из группы. «А я и звучания такого стройного не слышал, – раздался второй голос, – в наших кирхах колокола не поют хором, а только по одиночке». «Красавцы, и все такие разные…» – добавил третий голос.

Старик мысленно расставил все голоса по партиям, определив два баритона и один бас. Говорить ему не хотелось, вопросы казались праздными и не серьезными. Он продолжал свое дело по настройке колоколов и не поворачивался к присутствующим.

«По-моему, старик занят делом и не стоит его отвлекать», – посоветовал друзьям первый голос. «А так бы хотелось узнать, как можно одновременно звонить во все… семь колоколов – быстро подсчитал их количество второй голос. – Кто вообще учит такому делу?»

«Природа учит и учителя, – неожиданно заявил третий. – Видите, у него висит картинка с изображением. Святой какой-то среди цветов на лесной лужайке. А цветов-то, цветов – море!» «Так это ж колокольчики!» – угадал первый голос и засмеялся…