Диана Халикова - Исповедь Лимонной сеньориты

3

Итак, наезд КрАЗа, три недели реанимации – и меня перевели в общее отделение нейрохирургии областной больницы города Мурманска. Мне 7, я полностью обездвижена, вокруг незнакомые люди, а мама всё не идёт…

Тем не менее я была всё та же болтушка-веселушка и, как обычно, быстро подружилась с женщинами из палаты. Они кормили меня с ложки, перелистывали страницы книжек, которые я читала, ждали вместе со мной маму.

И дождались! Она пришла. Села рядом и горько заплакала. Это очень трудно – видеть своего ребёнка, который и минуты не мог усидеть на месте, обездвиженным. На тот момент она нашла в себе силы быть со мной.

Травмы, подобные моей, связаны с кучей осложнений. То, что ты не можешь ходить, лишь верхушка айсберга. Начались проблемы с почками и мочевым пузырём. Температура 40 о, жутко знобит; чтобы её сбить, накрывают мокрой холодной простынёй, в ноги кладут лёд. Те моменты кажутся маленьким персональным адом. Но постепенно удаётся справиться и с этим.

Врачи предлагают маме отказаться от меня. Мол, рано или поздно от таких детей всё равно отказываются. Мама зачем-то рассказывает мне об этом в канун Нового года.

Полгода в больнице более-менее стабилизировали моё состояние. Начали чуть-чуть двигаться руки. Перестала скакать температура. Наладилось дыхание. Обычно в таких случаях выписывают, но меня выписать не могли. Мама снова пропала, и теперь уже не на 2 недели, а гораздо дольше.

Ко мне неделями, месяцами не приходил ни один родной или знакомый человек.

4

Прошло полгода больничной жизни после этой трагедии. К тому времени мне уже исполнилось 8. Из больницы никуда отдать меня не имели права, потому что мама пропала. Но и находиться там я больше не могла. Что делать?

Надо отметить, что ни бабушек-дедушек, ни теть-дядь – никого рядом не было. Отцу я давно была не нужна, мама исчезла. Ситуация патовая. Придумали выход: перевести меня в детскую больницу.

Перевели. Сначала мне даже понравилось там: новая обстановка, девчонки – интересно. Но им почему-то в голову пришла бредовая идея. Я услышала, как они шепчутся, что я на самом деле хожу и ночью копаюсь в их тумбочках. Как же мне было обидно! Но и сказать что-то смелости не хватало. Со временем их выписали, и у меня стали появляться подружки.

К концу первого месяца в детской больнице появилась мама! Целых 11 счастливых дней она приезжала ко мне, заботилась, привозила что-то вкусное и интересное. К тому времени меня начали сажать в инвалидную коляску. Сидела я плохо, тело сползало вниз, но и это было прорывом.

Ещё одной радостью оказалась учёба. За 3 месяца я окончила курс первого класса. Ничто и никогда я не любила настолько сильно, как учёбу! Руки тогда уже немного лучше работали, я понемногу начала писать и рисовать. Очень слабо, но и это было огромной радостью.

Полгода в этой больнице помогли мне немного окрепнуть. Правда, были и осложнения: болела спина, на теле появились пролежни, потому что мама снова запропастилась, а санитарки договорились мыть меня в ванне один раз в месяц. Стоит отметить для полноты картины, что из-за травмы у меня было полное недержание, а о памперсах в те годы ещё не слышали. Вы понимаете, насколько плачевно всё было…

Снова встал вопрос, что меня пора выписывать, но куда? Мама не приходила уже несколько месяцев: как потом оказалось, она сломала ногу во время очередного запоя.

Далее привожу статью, опубликованную тогда. Имена изменены, но всё в точности, как было. Предлагаю посмотреть на случившееся со стороны.

5

После травмы я почти год провела в больницах, немного окрепла, но выписать меня всё ещё было некуда. В тот момент, как я потом узнала, в суде было возбуждено дело о лишении мамы родительских прав.

Меня отправили в детский неврологический санаторий, недалеко от посёлка Видяево, где позднее затонула подводная лодка «Курск».

Это было неплохое место. Много детей, можно было гулять, играть, смотреть телевизор. Там мне делали различные процедуры, массаж, ЛФК и т. п. Также со мной занимался учитель, и я смогла вовремя окончить второй класс.

Из плохого – мне сожгли на процедуре оба локтя. К тому же я часто плакала без мамы, скучала по ней, не понимала, что же будет со мной дальше.

Мама появилась через несколько месяцев. Она была пьяна, но я всё равно обрадовалась: санаторий находился где-то в часе езды от нашего города, а она всё-таки выбралась ко мне.

Второй раз она приехала на Новый год и забрала меня на 2 недели. Как же я была счастлива! Правда, мы поехали не домой. Пока я лечилась, мама сменила квартиру, уехав из Мурманска в маленький городок Кола. Разницу, которую ей заплатили, она прогуляла.

Всё это я узнала потом. А пока была с мамой, одну неделю нас приняла одна её подруга, а вторую неделю – другая. Пришло время отвозить меня обратно в санаторий, и я выплакала столько слёз, что хватило бы на небольшой персональный океан.

Но она не бросила меня. Суд по делу о лишении родительских прав мама выиграла!

В санатории я жила год, и наконец, через два года в казённых стенах, мама приехала за мной. Помогла её подруга, даже достали инвалидную коляску. Впервые за два года родной человек был рядом постоянно.

Казалось, что жизнь налаживается…

6

1997 год. Мне 9. Мама меня забрала из больницы, но домой отвезти не могла, так как в новой квартире был полный хаос.

Мы приехали жить к новой подруге мамы. У неё в квартире было много книг, но не было телевизора, поэтому я, как раньше, очень много читала. Мама училась новой жизни. Она по-прежнему выпивала, но не так сильно. Однажды, выпив, они с подругой поссорились. Мама посадила меня на коляску и повезла домой… Там был полный разгром, но мы были вместе, поэтому меня мало волновала бытовая часть нашей жизни.

За лето она нашла социально-реабилитационный центр. Меня туда приняли. Это было в Мурманске, далеко от нас, поэтому мне можно было оставаться в будни. Мама пошла работать, а на выходные меня забирала. Ей было сложно – тогда было всё иначе, чем сейчас. Мы ездили на автобусе с двумя пересадками. В дождь, по снегу, даже в метель, минут 20 ещё мама шла и везла меня…

Но это было отличное место. Общение, массаж, процедуры, учёба. Мне всего 9, но, так как я была одна из немногих с сохранённым интеллектом, меня определили в группу к ребятам 13—15 лет. Я очень любила там находиться, потому что это было подобием нормальной жизни, работники старались создать практически домашнюю атмосферу…