Ольга Погодина-Кузмина - «Не чужие» и другие истории

– А я думала, ты собираешься ходить с шарманкой по дворам, – она с улыбкой посмотрела на Шуберта. – Обезьянка у тебя уже есть.

Раздались смешки. Шуберт в который раз за этот день залился краской, ощущая укол обиды в самое сердце. Обиды не за себя, а за Валентина, растерянно моргавшего, словно собирался расплакаться. Но вместо этого толстяк вдруг ободряюще подмигнул ему, совсем как утром.

– Теперь ты понимаешь, почему я предпочитаю общение с коньяком?

Шуберт просиял, еще не понимая, почему чувства и слова этого человека, еще вчера незнакомого, вдруг приобрели для него такое значение. Ему доводилось мимолетно влюбляться в парней, встреченных в клубах или просто на улице, мучиться ревностью и желанием. Но теперь он переживал нечто совершенно другое.

– Валя, борись, преодолевай себя, – наставляла Кира Ипатьевна, вцепившись пальцами-крючками в рукав Валентина. – Это временный кризис, это свойственно творческой натуре.

– Все мы мечемся между унынием и опьянением успеха, – заявила старушка-веточка. – Нужно держать себя в руках.

– Ты сильный. Зачем повторять чужую судьбу? Ты получил признание, следует ценить… Помни, что великий Моцарт умер в забвении, в тридцать пять лет!

– Я ценю, – кивнул толстяк. – К черту опьянение… Выпьем за трезвость.

– Говорю тебе, не распускайся. Нужно работать, работать и работать…

– Всё на алтарь, – влез в разговор бородатый бас. – Живи для искусства, сукин ты сын, а не для брюха! Смирись, гордый человек!

– Мой организм отравлен искусством, нужны очистительные клизмы!..

Бородач захохотал. Между его крупных передних зубов застрял кусочек зелени с бутерброда.

– Ну что вы его уговариваете? Как будто мы секта, как будто мы его втягиваем, – возмутилась Ниночка. – Пусть отвечает за свои поступки.

– Да перестаньте, – усмехнулся кривой щекой сопровождавший ее мужчина, немолодой и неприметный. – Понятно же, пустая болтовня… Валька бросит выступать? Смешно! Наш вундеркинд две недели не протянет без цирка.

Он взял тарелку и с показным равнодушием начал поглощать салат. Другие гости последовали его примеру, продвигаясь к столу с закусками. Валентин поднял руку.

– Нет, подождите… Я не согласен. Я тоже хочу пояснить. Тебе, Анна, и тебе, Леонид, прежде всего. Это не шутки и не болтовня. Это взвешенное решение. Я серьезен как никогда… И на это есть причины. Дело в том, что… у меня рак прямой кишки.

Молчание, повисшее в комнате, резало уши, как режет глаза яркий свет. Лица гостей выражали недовольство и недоумение. Наконец, старичок в шейном платке подался вперед с показным сочувствием.

– Да что ты говоришь! Когда ты узнал?..

– На прошлой неделе. Положение безнадежно. Мне осталось не больше месяца. Скоро придется принимать морфий.

– У Веры Павловны муж – прекрасный врач-онколог, – спохватился кто-то из старушек.

– Нужно повторное обследование, нельзя сдаваться! – поддержал озабоченный бас. – В Израиле отличные специалисты.

– Боже мой, кого вы слушаете! – мелодично рассмеялась Анна. – А тебе должно быть совестно, Валя… Такими вещами не шутят. Он совершенно здоров, по крайней мере, физически. Леня, пожалуйста, налей мне вина.

Старуха, похожая на мышку, вытянула морщинистую шею.

– Я ничего не понимаю! Так Валечка болен или нет?

– Да нет же, Наталья Петровна, с ним всё в порядке! – успокоила ее хозяйка дома. – Кушайте, прошу вас. Есть водка, есть вино. Скажи им, Валентин.

Толстяк растерянно моргал.

– Что за ерундистика! – громыхнул бас. – Даже я себе такого не позволяю… Стыдно, Валька, ты балбес!

– Нет, я понимаю, придумать рак, но зачем в такой неаппетитной форме? – продолжала недоумевать старушка.

С виноватым видом Валентин развел руками.

– А вы бы что предпочли, Наталья Петровна, опухоль в мозгу или же в пятой точке? Смерть в безумии или в очистительном страдании?

– Я дам тебе телефон моего гастроэнтеролога, – предложила та.

– С кишками у него полный порядок, – пробормотал желчный Леонид. – А вот с совестью…

Шуберту почему-то было до слез стыдно за эту сцену, за клоунаду, которая окончилась глупо, так же, как и началась. За то, как быстро сдался Валентин. Пару часов назад, в кафе, его слова звучали искренней болью, а теперь он юродствовал и позволял посторонним потешаться над вещами, которые так много для него значили.

Напряженное молчание в комнате уже сменилось шумным говором, в котором слышался смех и возмущенные голоса. Гости наполняли свои тарелки. Старичок в шейном платке показывал Ниночке и двум другим гостям книгу, которую принес в подарок хозяйке – афоризмы о музыке и последние слова знаменитостей. Почти бесплотная Наталья Петровна, опершись о плечо Шуберта, заставила его присоединиться к этому кружку.

– Десять лет собирал материал, многое публикуется впервые. Было сложно найти издателя, но теперь я очень рад. Сотрудничаем. Есть планы. По крайней мере, не стыдно за свою работу.

– А какое самое забавное из предсмертных выражений? – спросила Ниночка. – Вы же помните, наверное? Скажите.

– Не знаю, как насчет забавного, всё же тема обязывает, – старичок завел глаза к потолку. – Но отличились многие. Людовик-Солнце кричал на придворных: «Чего вы ревете? Вы думали, я бессмертен?»

– А Моцарт? – спросила Наталья Петровна, явно неравнодушная к этой фигуре. – Найдите мне Амадея.

– Кстати, Малер звал перед смертью: «Моцарт! Моцарт!»

– Я где-то читала, что Чайковский кричал: «Надежда! Надежда!» – заявила Ниночка.

– Я точно буду кричать: «Анна, Анна»! – воскликнул Валентин, оказавшийся рядом с полной тарелкой в руках. Он сунул тарелку Шуберту. – Питайся и помни, художник должен быть голодным! Кстати, а что сказал перед смертью божественный Шуберт?

Старичок пролистнул страницы.

– Нет, это я не включил, там было как-то слишком мрачно… А вот императрица Елизавета, Петрова дщерь, напоследок всех лекарей перепугала, – старичок лукаво оглядел слушателей. – Поднялась на подушках и спросила грозно: «Я что же, всё еще жива?!»

– Весьма, весьма поучительное чтение, особенно в нашем возрасте, – заметила Наталья Петровна и тут же обратилась к Валентину: – Валечка, а вам штраф.

Этому фанту нужно загладить вину. Садитесь-ка за инструмент. У меня студентка пишет диссертацию по типам виртуозности, там вы представлены как выдающийся пример.

Басовитый бородач поддержал просьбу:

– Давай-ка, Валька, не отлынивай. Реабилитируйся в глазах общественности. Лично я тебя тысячу лет не слышал.

– Необходимо, архиважно! – лукаво сощурился старичок. – Кантата в честь именинницы!

Анна подошла, сняла невидимую пушинку с пиджака мужа, погладила по плечу:

– Именинница просит.