Татьяна Хрипун - Оbearнись

Так вот, глубокая пенсионерка Юля Ефименко – так она сама себя величала, словно все еще, как восемьдесят лет назад, была девчонкой, – мешала односельчанам активно радоваться жизни, весне и солнышку, потому что обещала попалить соседей по подъезду, дралась с местными бабками, а главу национального села звала проституткой, объясняя это тем, что она, глава бишь, будучи женщиной до сильного полу охочей, обвиняет бабушку Юлю в излишнем интересе к сексу, а у нее, Юлии Павловны, «секса не было, нет и не помню» – это абсолютно точная цитата.

Она ведь нормальная, адекватная старушка, а вот вызванные главой полицейский и фельдшер, заговорщически перемигиваясь, пытались Юлю Ефименко убить и увезти в дурдом, да-да, именно в такой последовательности. В последний раз, когда я ее слышала, а звонила она всем журналистам по очереди, ругалась с одним и переходила к следующему, бабушка Юля просила газету разобраться, на каком основании местный участковый проник в ее квартиру, сунув ступню между дверью и косяком, а также крутил ей руку, обвиняя в том, что она чеканулась.

Взрывоопаснее и не по годам прытче нее была только восьмидесятидевятилетняя бабка, которая «Ленина с молодости хотела» и предлагала нам лечить все недуги талой водой, которую набирала в луже за домом и морозила в бутылках, а также жаловалась, что в ее батареях шепчутся люди Владимира Путина, потому что она подпись за него, тогда еще как за кандидата в президенты на очередной срок, до сих пор не поставила…

Еще до того, как открыть глаза, я почувствовала, что на меня кто-то пялится из темноты. Эта мысль так сильно взбудоражила, что я буквально подскочила и тут же врезалась головой в ветки. На меня в упор смотрели желтые глаза. Это была молодая лисица, которая уселась перед входом в мое жилище и даже не отбежала, когда я в ужасе чуть не разломала шалаш. Да, лисы вообще не пугливы, быстро адаптируются к людям и очень любопытны. Близ Города я их неоднократно встречала и даже иногда кормила, чего уж скрывать, хоть ветеринары пугают бешенством, переносчиками которого лисички и являются. И сейчас пришла рыжая именно за едой. Только вот в этот раз мне угостить ее нечем.

По еще более пасмурному небу споро бежали серо-сизые облака, готовые вот-вот разразиться ливнем, который в этих широтах не так часто и бывает. Мы и о громах с молниями узнали в последние лет восемь-десять. Сильно изменился климат на Севере. Лет двадцать-тридцать назад, да и раньше, если верить писателям, за все лето редко когда удавалось снять куртку. А в последнее время дамы стали баловать себя прогулками без капроновых колгот, топиками и коротенькими шортами. Не каждый день, но за сезон раз пять-десять бывает.

Конец июля – начало августа часто сопровождается на Территории сезоном дождей. В это время в Городе обычно выключают воду, и все жители мучаются от невозможности погреться в ванной после целого дня в промозглой сырости неотапливаемых помещений. А поскольку с нашим киловатт-часом не разгуляешься, не каждый включает дома обогреватели, этот приятный бонус остается для офиса, где за электричество платит работодатель.

С наступлением утра я не вышла из уныния, связанного с тем, что время шло, а погода не улучшалась, рука моя болела ничуть не меньше, еды не прибавлялось, у меня все чаще кружилась (и чесалась!) голова, а настроение твердо держалось на отметке ноль и даже чуть ниже. Я не могла себе позволить роскоши переохлаждаться, потому что не имела возможности нормально питаться и отдыхать в тепле. Скорее всего, дело кончится воспалением легких, если я буду шастать под дождем и не просушиваться. Но и сидеть, ожидая с моря погоды, как у нас говорят, поедая и без того мизерные запасы продуктов вхолостую, – это верная погибель.

Подкинув дровишек в костер, я решила, наконец, согреть полный термос чаю и двигаться, попивая его по чашке каждые полтора-два часа. С первой кружкой я могла себе позволить четвертинку сыра и половинку хлебца, а с последней – конфетку и, может быть, в порядке исключения, даже орешек в шоколаде. Только при одной мысли о еде в желудке моем завелся «Харли-Девидсон», но, обуздав чрево, я отправилась к реке совершать ежедневные обязательные омовения. Лис неотступно следовал за мной – маленький любопытный огонек.

Почему-то в его присутствии мне стало теплее, хоть это и смешно. Человек, все-таки, стайное животное, и когда рядом кто-то есть, пусть дикий и небезопасный, ему легче и веселее. Во всяком случае, незаметно для себя во время чистки зубов и ополаскивания в студеном ручье, я что-то напевала. А плут, посидев со мной минуту, побежал назад, чтобы обшарить стоянку. Бедный, ничего его там не ждет, кроме глухо застегнутого рюкзака.

Теперь мне предстояла очень интересная миссия: носить к костру по банке воды, нагревать до кипения, переливать в термос и, закупорив пробку, повторять процедуру. И так четыре раза. Столько же пакетиков чая было в моем арсенале, то есть, день я буду пить цейлонский, а день отвар из уже начавшего цветение иван-чая, брусничного листа и стланика. Кстати, в середине прошлого века зэков, сосланных в эпоху тотального террора в эти края, лечили стланиковым отваром от цинги. А иван-чаевый завод еще в войну, не здесь, правда, а, по-моему, под Ленинградом, приказал разбомбить лично Фюрер из-за исключительно целебных свойств получаемого напитка. О пользе для организма брусничного листа на Территории и вовсе знает стар и млад. Так что, буду обходиться всем, что есть.

Основная проблема, рассуждала я во время кипячения воды в банке, заключалась в острой нехватке пищи и невозможности как-то ее раздобыть. Я могла рассчитывать на грибы и ягоды. Грибов, как я заметила, еще не попадалось, может быть, с появлением солнца после нынешних дождей они как раз и полезут. А из ягод сейчас можно было поесть жимолость и, наверное, голубику, если найти хорошо прогреваемое болотистое место.

Да и вообще, если буду двигаться в пределах запланированного километража, вчерашний день не в счет, то по моим подсчетам к морю я выйду через дней девять-десять. Непонятно, где именно, но, надеюсь, примерно в тридцати-пятидесяти километрах от ближайшего населенного пункта. То есть, вопрос пропитания стоит достаточно остро. И хотя человек может обходиться без воды четверо суток, как нас учили в школе, без воздуха (не дай бог) четыре минуты, а без пищи четыре недели, я бы не хотела знать, на что способен конкретно мой организм. Ведь в пору активного похудения успела испытать все прелести головокружения и неимоверной легкости, просто невесомости тела, а также упадок сил.

Чай был согрет и плотно закупорен. Я отлила немного в крышку, накипятила еще воды и заполнила емкость под горлышко, чтобы по максимуму использовать порцию заварки. Потом полезла за пакетом и, развернув еду, поняла, что вот-вот накинусь на нее и съем все до крошки. Только неимоверным усилием, помноженным на стальную волю и отрезвляющий удар по руке, я съела положенное, правда, умяв и конфету с орешком в расчете поставить на сегодня на этом точку в своих гастрономических излишествах.