Талгат Галиуллин - Избранные произведения. Том 2. Повести, рассказы

– Бапкоф, Бапкоф (никто никогда не называл его по имени и отчеству), – говорят они, – мой корова ни сена, ни солома ни ашайт, у него в роте чего-нибудь ниттыр бит?

Бабков уже привык к такого типа диалогам. Он над ними не смеётся, всё понимает. Запрокинув на затылок свой малахай из волчьего меха, который он не снимает даже в самые жаркие дни, внимательно осматривает «пациента», ставит диагноз, назначает лечение. Никто не разглагольствует о дружбе между народами, о патриотизме. Взаимопонимание, взаимопомощь, взаимовыручка – это и есть, наверно, дружба. Вот от этого самого Бабкова и возвращался наш отец.

– Ну к чему же такие мучения? Подождал бы немного, вместе на машине съездили бы, – журим мы его.

– Нет, вы бы только помешали, – решительно заявляет отец, – вы ещё молодые, цену дружбе не знаете. Мы с ним на финскую вместе уходили, на германскую тоже в один день ушли, только на разные фронты попали.

На минутку он с удовольствием предаётся воспоминаниям. Наконец с шумом-гамом, все вместе мы вваливаемся в дом, чувствуя себя причастными к отцовскому опозданию и боясь справедливого маминого гнева. Большинство женщин в подобной ситуации не упустили бы случая если не пошуметь, то хотя бы поворчать, что, мол, ужин давно готов, все хотят есть, а вот вынуждены ждать тебя. Мама нашла в себе силы сдержать свои эмоции, никому не испортила настроение упрёками и обидами, не уронила авторитет мужа перед детьми. Она бросила на нас усталый взгляд и продолжила хлопоты вокруг праздничного стола.

– Давай, Набиулла, мой руки и зови гостей за стол, а то белеши уже остывают. Рюмки на столе.

То, что отец хорошенько отметил свой день рождения со своим закадычным другом Бабковым, весьма заметно. Он весел, всё время шутит, смеётся и сам руководит праздничным застольем.

Хотя он уже давно «завязал» с алкогольной продукцией, но не считал необходимым в праздники чувствовать себя чем-то обделённым. Даже позже, когда ему было под восемьдесят, он любил украдкой от супруги в горячий чай добавить пару ложечек деликатесного коньячка и пить его медленно, растягивая удовольствие.

В то время мы ещё не осознавали, что всё вокруг преходяще, всё только миг. Но вот отец умер, и его долгая жизнь уместилась, как заметил известный поэт, всего лишь в коротенькой черте между датой рождения и датой смерти. Оказывается, человек привыкает ко всему, даже к таким невосполнимым потерям.

Пройдя до конца все «мосты над адом», выпавшие на долю всех мужчин того времени, потеряв одну ногу, вырастить восьмерых детей и дожить до восьмидесяти одного года – это большое достижение и исключительное мужество.

Ни одно историческое событие того времени не обошло отца стороной. Прожив активную, бурную жизнь, он тихо скончался в собственной постели, в полном сознании, успев высказать свои последние пожелания и наставления родным и близким.

Впоследствии мама то и дело возвращалась к рассказу о последних минутах жизни отца.

– Отец ваш чувствовал, что конец его близок. Он говорил мне: «Знаешь, жёнушка, недолго мне осталось, моя смерть уже пришла за мной, похоронишь меня там-то, так-то. Детям всем передай моё благословение…» Так он говорил, говорил и вдруг затих. Думаю, наверно, губы пересохли, сил нет слово сказать. Я приподняла его голову и поднесла ко рту чашку со сладкой водой, но вода вытекла обратно… Он сделал последний вздох и затих. Светлую память о себе оставил ваш отец. Старайтесь быть похожими на него.

Родившись в начале 1912 года, отец испытал на себе все последствия трагических событий своей эпохи: отведал горькие плоды 1917 года, участвовал в двух войнах и, наконец, с незаживающей раной в ноге в 1943 году вернулся в родную деревню и рухнул в объятия своей жены Исламии.

Не имея никаких наклонностей к плотницкой работе и не обладая особыми деловыми качествами, отец согласился на предложенную ему должность заведующего сельмагом. В те времена процесс купли-продажи выглядел совсем иначе, чем сейчас. В госторговле работать гораздо легче, что тебе выделят сверху, то и продаёшь. Но и тогда, если сам не подсуетишься, на лад дело не пойдёт, будет «пробуксовывать». В процессе работы приходилось, наверно, пользоваться и «левыми» ходами-выходами. Большинство товаров отец доставал, договариваясь на взаимовыгодных условиях. В базарные дни, в праздники, сабантуи на лошади он выезжал с товаром в райцентры за двадцать – сорок километров – в Мамыково, Билярск, Базарные Матаки. В сухие летние дни обязанности кучера доверялись мне. Я гордо восседал, держа в руках вожжи, но через некоторые время, устав, ослабив вожжи, засыпал. Арба сворачивала на обочину и сваливалась в кювет. Мы с отцом, ползая по пыли, собирали бесчисленные спичечные коробки и пачки сигарет.

Отец – человек компанейский, общительный, душа любой компании. Остроумие и умение оценить обстановку всегда помогали ему, что называется, раскрутить компанию, создать хорошее настроение и вызвать желание петь и плясать. У него самого способности к пению были весьма скромные, однако и в его репертуаре было несколько любимых куплетов, которые он напевал про себя во время заготовки сена или дров.

Даже дожив до почтенного возраста и добившись высоких научных степеней, чувствуешь, какое это большое счастье – иметь отца. Человеку недостаточно одной только сытой жизни, ему хочется немного скрасить реальную действительность, попеть, рассказать анекдот. В самой обычной ситуации отец умел увидеть что-то интересное, смешное. Шутками и лёгкой иронией по отношению к себе и окружающим он скрашивал однообразную, серую послевоенную жизнь своих сельчан.

Однажды в сельмаг поступили дефицитные в то время ткани: шёлк, сатин, штапель. Женщины с вдохновением хватают всё подряд. Но Гайшабикя-апа узнала о поступлении товаров слишком поздно.

– Набиулла, все красивые расцветки, наверно, расхватали уже? Нет ли чего получше, посмотри-ка. Ну ладно, давай отрежь вот от этого метров пять.

– Ты себе, что ли? – осторожно интересуется отец.

– Ну конечно, кому же ещё?

– Просто, думаю, деньги, что ли, у вас лишние.

– Откуда? Вали всё, что зарабатывает, пропивает. А я вот заработала немного денег, в Альмете на базаре продала яйца, шерсть. А то все мои платья совсем обтрепались. В люди выйти не в чем, – откровенничает женщина.

– Два одинаковых платья, что ли, собираешься сшить, когда же ты их износишь?

– Так я же только пять метров беру, как из них два платья могут получиться? Я же не собираюсь в коротеньких платьях щеголять, чай не девочка.

– Так муж твой только что перед обедом взял этой же ткани пять метров.

От этой новости женщина так и обомлела, вся покрылась красновато-зелёными пятнами, от крайнего изумления у неё перехватило дыхание.