Константин Ганин - Шизали

Маленькая подсобка в конце коридора, куда мы и пришли, провоняла хлоркой и мочой. Оксана отомкнула увесистый амбарный замок и по-хозяйски взялась перекладывать вещи на стеллажах, легко переходя вверх и вниз по двум зашмыганным табуретам. В процессе своих перемещений она бегло оценила мою тощую и долговязую фигуру и выбрала на верхней полке пару белых халатов.

– Второй – на смену, – пояснила она скороговоркой, всовывая мне обмундирование. – Как испачкается, отдашь мне. Так ты в чью смену?

– Ещё не знаю.

– Значит, в нашу будешь, – заключила она, приглядываясь ко мне, – Сейчас тебя Анжела к нам припишет. Петровича подвинет кому-нибудь, а тебя к нам.

– Почему? – просто из вежливости поинтересовался я, не имея особого интереса к тому, вместо кого и в какой смене мне предстоит работать.

– У тебя на лбу высшее образование написано, а её от этих алкашей уже тошнит, – легко расшифровала Оксана помыслы загадочной Анжелы.

Потом она повернулась ко мне всем телом и впилась в меня недоверчивым и изучающим взглядом, – Что ты вообще здесь делаешь? Одет вроде хорошо. На придурка не похож, – в её голосе и взгляде прорезалось столько неподдельного изумления, что я не нашелся, что ответить, и просто пожал плечами. – Ладно, потом познакомимся, – женщина спустилась на землю и подтолкнула меня к выходу. – Вон, в коробке, твой главный инструмент лежит, – она указала мне на ящик, забитый длинными стеганными лентами, напоминающими пояс дзюдоиста.

Оксана не ошиблась, я действительно оказался приписан к их смене. Медсестрой по имени Анжела была именно та жёсткая дама, которая продемонстрировала мне одну из методик разгона сборищ в этом заведении. Для меня она оказалась не Анжелой, а Анжелой Андреевной. И общалась со мной примерно тем же тоном, что и с больными. Потихоньку стало доходить, что уже сам факт моего трудоустройства сюда лишал меня возможности считаться здоровым.

Я опять расписался в нескольких журналах, принимая на себя ответственность за свои неправильные действия и действия больных в мой адрес. Закончив с бумажными делами, мы перешли к инструктажу. Наставления Анжела Андреевна выдавала мне в фоновом режиме, параллельно создавая какой-то больничный контент.

– На работе не пить. Один раз попробуешь – через месяц будешь безработным алкашом. Сразу себя правильно поставь, – эти слова были сказаны с некоторым сомнением, после беглого осмотра моей худощавой фигуры, – если больные поймают тебя на слабинке, всё – порядка не будет. Для всей смены будет не работа, а наказание. По правилам больных бить нельзя! – Анжела Андреевна выделила эту фразу голосом, внеся в неё формальную отстраненность. Для этого она даже оторвалась от бумаг и сделала короткую смысловую паузу, означающую: «бить надо, без этого никак». Однако вслух запретных мыслей не произнесла. – Если в суд подадут и синяки найдут, то и посадить могут. Понял?

– Извините, пожалуйста, а я что, один в смене санитар? – робко поинтересовался я.

– По правилам – двое. Только таких, как ты, не очень много. А нормальных и того меньше. На первых порах, конечно, никто тебя одного не оставит. Потом видно будет, – она вернулась к своим бумагам, продолжая выдавать информацию. – Больница у нас двухэтажная. Первый этаж для тех, над кем нужен постоянный контроль. Второй для лёгких, от которых неприятностей не ожидается. А если будут, переведут вниз. «Первый этаж» за твой пост выходить не должен. Только в сопровождении медика. Вон та дверь, – она указала взглядом на половинку дверного полотна через коридор от сестринской, – это у нас «особая» палата. Там буйные. Этих вообще никогда и никуда не выпускать просто так. К телефону в предбаннике никого не пускать без моего разрешения – они любят звонить и жаловаться во всякие инстанции. Посетители и передачки только в установленные часы.

Анжела Андреевна решительно закончила и щелчком положила ручку на стеклянную поверхность древнего стола. Выждав «ухом» мою реакцию, она повернулась и посмотрела мне в глаза их фирменным «корпоративным» взглядом, но в этот раз она добавила туда оттенки чего-то другого: то ли жалости, то ли сострадания.

– Завтра твоя первая смена. В день. Придешь к восьми, остальное тебе Володя расскажет. Он у нас один из правильных санитаров.

– Анжела Андреевна, у меня вопрос есть.

– Ну?

– Я иногда должен буду в институт уходить…

– На вечернем?

– Нет, на дневном.

– А как же ты учиться собираешься? – в её голосе проступили нотки действительного удивления.

– Мне сказали, что можно будет дневные смены на ночные менять. А «день» по выходным отрабатывать.

– Это, как ты с другими санитарами договоришься. В ночь и по выходным? Ну, смотри. Никто тебя за язык не тянул, – впервые за время беседы улыбнулась Анжела Андреевна. Не на все улыбки хочется тоже ответить улыбкой…

А не оглядеться ли нам по сторонам, дорогой мой Читатель? Я бы хотел похитить у тебя маленькую толику времени для того, чтобы пройтись по окрестностям того заведения, в котором мне предстояло работать.

Вынужден признать, что больница, принявшая нового работника так буднично и равнодушно, не служила украшением нашему маленькому и уютному городку. Хотя ничего особенно и не портила. Это было невзрачное старое строение, укрытое за высоким и глухим бетонным забором. Забор был немногим ниже самой больницы и в сложившейся композиции однозначно лидировал. Несмотря на то, что данное архитектурное творение располагалось практически посередине города, пропади оно внезапно – никто бы и не заметил. Пешеходные тропы и автомобильные дороги обходили это место стороной, стоящие рядом многоэтажные дома выпускали своих жителей в противоположную сторону, а небольшой пустырь между домами и больницей был слишком горбат и лопухаст, чтобы привлекать к себе детвору или мамочек с колясочками.