Miki Langelo - Дурак, заика и спецкласс

Лёня догадался, что «аутик» – это такое название для аутиста. Он это знал, потому что в параллельном классе учился Клим, и про него учителя тоже говорили «аутик», а мама объяснила, что это из-за аутизма. Лёня толком не понял, что означает этот «аутизм», но Клим очень много рассказывал о Китае, даже когда ты совсем не настроен слушать о Китае. Клим просто подходит и спрашивает:

– Хочешь, я расскажу о Китае?

А дальше ему всё равно, хочешь ты или нет, он всё равно расскажет. Зачем только спрашивает? А главное, всегда говорил одно и то же, так что на третий раз слушать его стало неинтересно, а к Лёне он с этим вопросом подходил уже раз тридцать.

Но Клим всё равно получше, чем одноклассники. Уж лучше Лёня послушает про Китай, чем те глупости, которые обычно говорят в его классе. Сядут кучкой, как будто по одному существовать вообще не умеют, и давай трещать: о футболе, или об играх, или о каких-то вечеринках, или друг о друге. Сплетничать друг о друге – это вообще для них самое интересное.

Так что если аутизм – это говорить про умное и не говорить про глупое, то Лёня не против.

Потом психологичка вернулась и ещё раз повторила все свои вопросы про школу, добавив к этому новые: почему ты так плохо учишься, почему ты не стараешься… Ну, и всё такое.

Лёня молчал. Вообще он считал, что это неплохая тактика – взрослым нравится, когда ты виновато молчишь. Можно ещё слегка опустить голову для лучшего эффекта, но Лёня не стал. Ему казалось, что всё это глупо. Бесконечно глупо.

В конце концов, допрос закончился, и его отпустили. В коридоре поджидала классуха, которая тут же спросила:

– Почему ты молчал?

Лёня пожал плечами:

– Темы для разговоров были неинтересными.

Математика была последним уроком, и в классе он вернуться уже не успел – это было вроде бы хорошо. Хотя трудно определиться, что хуже: слушать глупые вопросы от психологички или от математички. Наверное, одинаково, так что ничего он не выиграл.

Дома не было никого. Не было даже Руфуса: он умер.

Руфус – это золотая рыбка. Лёня каждую неделю покупает себе нового Руфуса, потому что предыдущий не может продержаться в их доме даже пяти дней. Вот и сейчас Лёня обнаружил его, плавающим на поверхности воды кверху брюхом.

Взяв аквариум в руки, Лёня отправился в ванную и флегматично вылил воду вместе с дохлой рыбкой в унитаз.

Страшно хотелось есть. Но солнце припекало даже через зашторенное окно, и на кухне было душно. На плите стоял ещё горячий суп, но при мысли о нём затошнило. В холодильнике, среди беспорядочно составленных банок с консервами и парой упаковок майонеза, выделялась аккуратно стоящая сковорода. Лёня поднял крышку и увидел котлеты. Прямо немытыми руками он взял одну и запихнул её, холодную, в рот.

Вытерев пальцы о школьные брюки, Лёня включил маленький квадратный телевизор, стоящий на кухне, и, усевшись на табуретку, тупо уставился в него. По телевизору обычно не показывают ничего интересного, но всё равно больше нечем заняться. Лёне всегда скучно, а делать уроки – это развлечение для сумасшедших.

По новостям опять рассказывали про какую-то войну. Неважно, про какую. Когда бы вы ни жили, всё равно где-нибудь обязательно будет война. Хорошо ещё, если далеко от вас. Но взрослые без этого жить не могут, им обязательно нужно принести друг друга в жертву во имя мира.

Дверь хлопнула – мама пришла. Хлопнула сильнее, чем обычно, значит, она не в духе. Сейчас кричать будет. Например: «Почему такой бардак?», или «Почему ты ничего не разогрел?», или «Мне опять звонили из школы…».

– Мне опять звонили из школы! – вот, угадал.

«Сейчас скажет, что это уже перешло все границы», – лениво подумал Лёня.

– Это уже перешло все границы! – мама словно откликалась на его мысли. – Тебя хотят перевести в спецкласс!

Лёне было всё равно, куда его там хотят перевести. Единственная новость о школе, которая тронула бы его, это если бы ему сказали, что прямо сейчас выдадут аттестат и он может больше туда не ходить. А если всё равно придётся туда ходить, то какая разница – в спецкласс или не спец? К тому же, он без понятия, что значит «спец»…

– Ты хоть знаешь, кто в таких классах учится?! – кричала мама. – Там же всякий сброд: хулиганы, будущие уголовники, умственно отсталые! Это класс для тупых, понятно тебе? Для тупых! Тебе переводят в класс для тупых!

Она так сильно делала акцент на слове «тупых», как будто действительно считала, что Лёня иначе не поймёт.

– Как ты умудрился попасть туда?! Это ж надо было ещё постараться!

Вот уж чего Лёня не ожидал: оказывается, чтобы тебя посчитали тупым, нужно ещё и стараться. Он-то как раз думал, что стараться не нужно.

– Отец пашет по двенадцать часов, чтобы ты, бездельник, смог выучиться на нормальную профессию, а тебе это совершенно не надо!

Слушая маму, Лёня сидел и думал, что, наверное, родителям при рождении малыша выдают один и тот же текст, который нужно говорить, когда ребёнок чем-то не устраивает. Может быть, он даже выглядит как сценарий.

Например, вот так:

Мама: (гневно кричит) Твой отец работает (вставить нужную профессию) по двенадцать часов в сутки!

Или вот так:

Папа: (орёт что есть мочи) Мы хотим, чтобы ты выучился на (вставить нужную профессию), а ты выбираешь эту дурацкую работу (вставить ненужную профессию), которая сделает тебя нищим!

И каждый родитель просто подставляет нужные слова, исходя из особенностей семьи, а шаблон у всех один и тот же. Удобно. Если это всё придумал какой-нибудь бог, то он определенно решил не заморачиваться.

Лёня бы ещё долго по-всякому прикидывал, как составлен сценарий именно его родителей, но ему прилетел подзатыльник от мамы.

– Скажи хоть что-нибудь! – потребовала она.

А что он может сказать? Что она вообще хочет от него услышать? «Прости, мама, за то, что я такой тупой» или «Мне жаль, что я у тебя аутик». Но он не чувствует себя виноватым, поэтому он просто сказал:

– Руфус умер.

Несколько секунд мама смотрела так пристально, будто Лёня своей фразой открыл для неё какие-то тайные смыслы, а потом издала странный тонкий звук, похожий на визг, развернулась и большими шагами удалилась из кухни. Лёня хмыкнул. Такой есть прикол у взрослых: если они говорят вам: «Скажи хоть что-нибудь», это значит, что на самом деле они имеют в виду: «Скажи то, что мне понравится». Хотя, может быть, это она так из-за Руфуса расстроилась.

Лёня пошёл в зоомагазин за новым Руфусом. Он всегда покупает одну золотую рыбку-львиноголовку пяти сантиметров в длину. Потому что именно так выглядел самый первый Руфус и поэтому все остальные должны ему соответствовать, будто это всё один и тот же. Мамины подруги, которые приходят в гости, так и думают: они не знают, сколько Руфусов уже умерло. Кстати, Лёня всегда покупает именно львиноголовок, ещё и потому что у них раздутые головы, делающие их похожими на его двоюродную сестру после того, как она поест орехов. У неё аллергия на орехи, и её раздувает. Кажется, это называется отёк Квинке. Очень забавно смотрится, особенно на рыбе! На сестре, конечно, не так смешно.