Алексей Солоницын - Человек на войне (сборник)

– Это вранье, большевистская пропаганда. И ты, когда пойдешь снова туда, скажи, что немцы – народ культурный и гуманный, никого расстреливать не собираются. Конечно, если добровольно сдадутся.

– За такие разговоры они сами расстреливают. На месте. Без суда и следствия. По строгости законов военного времени. Везде, на стенах и на всех столбах, бумаги наклеены, а в них написано: за невыполнение приказов, за распространение панических и пораженческих слухов привлекать к ответственности по строгости законов военного времени.

– Понятно. Линию фронта как перешел?

Микко повторил то, что уже рассказал фельдфебелю.

– А к линии фронта как шел?

– И в Парголове был, и в Токсове. Потом в Черной Речке, а оттуда через Колтуши в эту сторону пошел.

– Постов много?

– Да.

– Документы часто проверяют?

– У всех. Но у меня не спрашивали – какие у меня документы. И потом, я у родных останавливался пожить, может, поэтому не трогали.

– Покажи на карте, где посты стоят.

– Не… На карте не могу. Карту я не понимаю.

– А о чем просил тебя посмотреть – посмотрел?

– Да. Там стволы какие-то.

– Что за стволы? Пушки? Гаубицы? Какой калибр?

– Не знаю. С дороги не разглядеть, а ближе не подойти, колючая проволока и часовой. Страшно, застрелит еще.

– Колючая проволока от дороги далеко?

– Близко. И лес вырублен. Все открыто. Не подойти. И часовой. Застрелит запросто.

– По пути что-нибудь интересное видел?

– Не… Я по лесу, по проселку шел. Что там увидишь? С большой дороги меня сразу прогнали. Когда от тетки Клавдии шел. Я хотел в Невскую Дубровку пройти. А там танки, тягачи с пушками, машины с солдатами. Вся дорога забита. Уходи, говорят, парнишка, а то под колеса или под гусеницы попадешь или еще куда. Я и ушел на проселок, а потом в Колтуши повернул.

– Где это было?

– Что было?

– Танки, машины, пушки… Где тебя с шоссе согнали?

– Не припомню точно, где-то уже за Марьиным. Я как раз из Черной Речки от тетки Клавдии, подкормился у нее и в Невскую Дубровку, к крестной моей, к тете Василисе, хотел пройти. Но с дороги прогнали, тогда в Колтуши, к тете Кате пошел. У тетки Клавдии сытно, но очень тесно. Под столом спал, больше негде.

– Фляшенхальс [3] Бутылочное горло. Так немцы называли неширокий, 12–14-километровый, но сильно укрепленный и насыщенный военной техникой и солдатами Шлиссельбургско-Синявинский выступ своих войск южнее Ладожского озера. …

– Что? – не понял Микко.

– Отчего тесно? Семья у тетки большая?

– Нет. Солдат много. Она им стирает, белье чинит. А они ей крупу, хлеб дают. А еще картошку и овощи разные. Иногда даже консервы.

– В каком направлении двигалась техника? Танки, машины – куда шли?

– Я не знаю, не спрашивал. Там спроси только, сразу куда следует отправят. По строгости законов военного времени.

– Но ты же видел: поперек твоей дороги они двигались, по пути с тобой или навстречу.

– А-а, навстречу, – сообразил-таки Микко. И подтвердил: – Навстречу ехали. Я от тетки Клавдии шел, а они навстречу, из-за поворота.

– Значит, скорее всего, двигались в направлении Восьмой ГЭС или Второго городка?

– По той дороге можно доехать… Да. Но там другой берег и линия фронта. Может, туда поехали или свернули потом, не знаю.

– Много техники в колонне?

– Не знаю. Меня ж прогнали. Я стоял, ждал, ждал, когда проедут. А потом не дождался, пошел. Прошел немного, меня и прогнали. Легковушка затормозила, и командир из легковушки выпрыгнул и прогнал. Уходи, говорит, парнишка, а то под колеса попадешь или под гусеницы. Я и свернул на проселок.

– Стоял долго?

– Нет, только притормозил. Сказал, чтоб я уходил с большака, и дальше поехал.

– Не про то я, – рассердился на его бестолковость офицер. – Ты долго стоял, ждал, пока колонна пройдет?

– Не знаю… Наверно… Замерз даже.

– Значит, колонна большая была.

– Да. Не маленькая.

– А до Невской Дубровки так и не дошел?

– Дошел. Потом, после Колтушей.

– И как там, с дороги тебя не прогоняли, чтоб под колеса или под гусеницы не попал?

– Прогоняли.

– Те тоже навстречу из-за поворота?

– Нет, они прямо.

– А та дорога куда ведет?

– Не знаю точно, к Порогам вроде бы.

– Хорошо. А что за техника?

– Да всякая. И машины, и танки, и тягачи с пушками.

– Колонна большая? Больше чем та, которую раньше встретил?

– Не знаю даже, – пожал плечами.

– Ну, ладно.

Офицер, отозвав фельдфебеля, за спиной Микко приложил палец к губам и, приглушив голос, спросил по-немецки:

– Обыскивали?

Фельдфебель кивнул.

– Ну, и?

– Ничего. Если не считать вшей и грязи.

– Хорошо обыскали? – не поддержал его наигранно брезгливого тона офицер.

– Конечно. Полностью. И швы, и заплатки прощупали. В соответствии с Вашими инструкциями.

– Гут, – одобрил действия фельдфебеля обер-лейтенант. И снова обратился к Микко: – В Колтушах долго был?

– Нет, только переночевал. У тети Кати тоже тесно, а с едой хуже.

– Какие части там стоят?

– Не знаю, не спросишь…

– Танки, пушки на улицах есть?

– Есть. И танки, и пушки.

– Танков много?

– Много.

– А пушек?

– Не очень.

– Значит, танков больше?

– Да, больше.

– Хорошо, молодец, – похвалил мальчика. – А сейчас куда и к кому путь держишь?

– К тете Христине в Никитола. Подкормлюсь у нее немного.

– Подкормись, – одобрил его намерение обер-лейтенант. И попросил: – Расскажи солдатам, что ел русский мальчик, который сидел на снегу?

– Какой мальчик?

– Про которого ты рассказывал, что он сидел на снегу и ел что-то. Вспомнил?

– А-а, – догадался Микко, к чему клонит офицер. – Так это еще в прошлую зиму было.

– Не важно, в прошлую или в эту. Солдаты здесь недавно, еще не слышали, а им полезно такое знать. Рассказывай и подробно, – потребовал офицер.

– Шел я тогда из Куйвози в Лесколово. – Микко говорил, а лейтенант переводил. – Смотрю, на сугробе, возле дороги, парень сидит, постарше меня, и что-то ест. Вроде как лопата в руках у него, только короткая и толстая. Подошел ближе, смотрю: он на собаке сидит, ногу заднюю, от нее отрубленную, грызет. Собака вся белая, в инее. Наверно, всю ночь пролежала. Топором стружек на ноге наделает, отгрызает стружки и жует. Я как увидел топор, так перепугался… Ну, думаю, сейчас он меня топором зарубит… И меня съест. Сильно испугался. Хорошо на лыжах был. Не помню, как Лесколово проскочил. Опомнился уже в Верхних Осельках.

Солдаты брезгливо рассмеялись, отплевываясь. Одного, невысокого круглолицего крепыша, чуть не стошнило.

– Вот тебе за усердие, – офицер подал Микко плитку шоколада. – В другой раз больше разглядишь, больше расскажешь – больше получишь. Хочешь много продуктов и много денег?