Ondyon - Реальность третьего рода

Он взбирается прямо на бооооорт!

Мы убъем Вас, Готический! Торт,

На колени! Готический Торт!!!

МЫ. УБЪЕМ. ВАС. ГОТИческий! ТОРТ!

МЫ. УБЪЕМ. ВАС. ГОТИческий ТОРТ!

Кто-то завыл, завизжал…

Все оборвалось. Тихо копошилась старушка за своей конторкой, мурлыкала на батарее Дарья Петровна. Шу поднял голову – он лежал на старом журнале, там была скучная статья про клизьмотроны. Мишель сосредоточенно тыкал пальцем в Нечто-Испанский словарь.

– А инопланетяне? Такие зелёные человечки? – Стелла явно иронизировала, но Слон делал вид, что не понимал шуток и отвечал серьёзно.

– Я думаю, что далеко вокруг нигде нет жизни в том виде, как мы ее привыкли понимать. В том смысле, что мы считаем жизнью определенные соединения углерода, которые могут воспроизводить себя и усложняться. Но я думаю, что это общий закон мироздания: в потоке нарастания хаоса могут появляться флуктуации, устойчивые, самоподдерживающиеся завихрения, противоречащие хаосу, но, паразитирующие на его течении и, вцелом, ускоряющие его течение. Это я и предлагаю называть жизнью. А уж какие они будут, эти флуктуации – зависит от случайностей.

Это могут быть химические соединения углерода, которые мы называем органикой, это могут быть какие-то другие самоорганизующиеся химические циклы. Это может быть вообще не химия, например, какие-нибудь сложные магнитные вихри в недрах звёзд, которые размножаются, думают, показывают какое-то сложное поведение.

Их может быть бесконечное количество видов, может быть, есть Нечто, сложноорганизованное, что мы уж никак Жизнью бы не назвали, и ОНО тоже нас чем-то особенным не считает. Так и живем мы, не замечая друг друга, и ищем чего-то…

– Так а с зелёными человечками что? Откуда они тогда? – Не унималась Стелла.

– Из бутылки, ясное дело!.. Люди ужасно эгоцентричны, видят человеческие черты во всем. Даже на Марсе в одном из кратеров видели лицо Тутанхамона… или Аменхотепа, как его там. Пока не сфотографировали поближе и не убедились, что это просто гора.

Вот, например, Австралия… Была в изоляции всего сотню миллионов лет, и смотри, насколько все существа там отличаются от наших! Все напрочь сумчатые и утконосые. Что тогда говорить о других планетах, уж всяко они ни разу на человечков похожи не будут. Другое дело – соседние измерения Земли. Они должны быть похожи на наше. Но контакты с ними невозможны по определению. Вот, Винский идет, он вам скажет.

– Что? – Не сразу понял Винский. – И скажу! Вот скажу, так скажу! А что сказать-то?

И он сказал. Сначала лоб его собрался в гармошку и он запыхтел. Потом…

– Некоторые считают, что параллельные пространства не пересекаются, так же, как не пересекаются параллельные прямые – просто по определению, потому они и параллельные… Тогда любые наши усилия в нашем пространстве никак не изменят ничего, что находится в пространстве параллельном. Но на самом деле здесь слово «параллельные» не очень подходит, просто их так называют. Правильное слово «соседние». Некоторые вообще считают, что их бесконечное множество и они как раз и образуют вселенную. А любое изменение – это просто усилие по переходу в соседнее пространство.

Ну вот, например, в нашем мире вот этот камень лежит вот здесь. – Он указал на маленький камень, лежащий в траве. – А в соседний мир отличается от нашего только тем, что этот камень лежит вот здесь… – он взял его в руку и снова положил чуть правее. – Переместив камень я не изменил этот мир, а сам переместился в другой мир, в котором камень лежит правее.

– А как же мы? – Спросила Стелла

– А вы одинаковы в обоих мирах, хотя и другие. Поэтому я ничего не замечу. Хотя… если вы – это уже другие вы, я всё равно ничего не замечу, я же не знаю, как бы вы повели себя там, откуда переместился, вернуться обратно уже нельзя.

Слон и Ту сидели на пригорке. Рассеянный солнечный свет ложился на траву, призывая растянуться под деревом и ничего не делать. Мишель говорил, что если неосторожно заснуть на склоне, могут прийти муравьи и унести обмякшее тело в муравейник.

Было тепло и солнечно, но не в голове у Слона. Мысли его были самыми мрачными. Все это было совсем не к месту, но только не для него. Это были не мысли, а состояние, которое никуда не уходило, только временно отступало, если яркая реальность вторгалась и слегка приукрашивала его серый мир. Он был наполнен отчаянием и уже даже не жалостью к себе, а смирением с собственной неизлечимостью. Эти мысли оседали на дно, и он жил с этим, просто приняв как непреодолимое. Лишь иногда слабая надежда, что есть какие-то пути выхода из этого состояния, могла всколыхнуть мёртвую воду отчаяния, и она болезненно изливалась наружу, чтобы потом снова успокоиться в неизбежности.

– Помнишь, однажды мы шли по городу, и вдруг из толпы выскочила какая-то девица, бросилась тебе на шею, а потом так же скрылась в толпе?

– Да. Ну, и…

– Кто она?

– Мм… да, я вроде видел ее где-то, учился с ней что ли… Когда-то. А что?

– Почему она бросилась тебе на шею?

– Ну, не знаю, наверное, очень рада была меня видеть…

– Понимаешь, я достаточно хорошо знал ее. Мы с ней тоже учились. И мы даже, иногда вместе гуляли. И я покупал ей мороженое… Но она не обратила на меня внимания.

– Ну, и? – Снова повторил Ту.

– Понимаешь, я хотел тебя спросить, тебе часто на улице малознакомые девушки бросаются на шею?

– Ну, случается, иногда, а что?

– Да нет же, нет! Не это я хочу у тебя узнать! Скажи мне, как другу, КАКИМ нужно быть, чтобы люди, увидев тебя, радовались, обнимали тебя просто потому, что рады тебя видеть! КАКИМ!? Я ищу ответ на этот вопрос уже много лет, потому что… потому что мне никогда не бросались на шею даже хорошо знакомые девушки. А друзья, увидев меня, опускают глаза, в крайнем случае, бормочут, «ну вот, и Слон пришел». Только ты – единственный человек, который иногда радуется моему приходу. Поэтому я говорю об этом с тобой, и еще потому что знаю, ты, по крайней мере, не будешь смеяться надо мной.

Незнакомому могли показаться смешными эти юношеские проблемы. Но нет. Всё было гораздо глубже и сложнее, и проростало в теоретическую плоскость. С самого раннего детства Слон понял, что бывают люди симпатичные и НЕсимпатичные. Причем, это от рождения и почти не зависит от того, что они делают. Вообще, непонятно, от чего это зависит. Симпатичным может быть человек, абсолютно некрасивый, неаккуратный, всех ненавидящий и вообще, обладающий всеми отрицательными качествами. Он помнил одного товарища, о котором говорили «какой очаровательный бомж!».

Если симпатичный человек сделает какую-нибудь гадость, его скорее всего простят. Во всяком случае, на первый раз и на второй и, вероятно, даже на десятый. Ему придется сильно постараться, чтобы его возненавидели. Напротив, несимпатичным людям не прощается ничего, даже малейшие проступки. Ту принадлежал к симпатичным людям. Если он опаздывал куда-нибудь часа на два (а он делал это часто), то когда он, наконец, приходил, то ему вместо «где ты шлялся, урод» говорили «как хорошо, что ты наконец, пришел». И потому Слон обращался сейчас к нему, пытаясь узнать новые подробности о том, каково это – быть симпатичным. Отчасти чисто теоретически, отчасти в надежде, а вдруг Ту владеет какой-то тайной, которая могла бы хоть немного поднять его собственную симпатичность. Невероятно, конечно, но вдруг случится чудо…