Мария Буркова - Наши победят. Иначе не бывает

Он пытался всё же двигать мышцами, чтобы разогнать кровь. Боль накатывалась страшная, но ведь приходилось когда-то в лихорадке терпеть, потерпим и сейчас – хоть какое-то занятие, да и сознавать, что он не совсем погиб, было приятно. И не так позорно будет встречать то, что ждёт вскорости – а там явно что-нибудь мерзкое… Сколько же прошло уже времени? Есть хочется… Ещё и душновато – видать, его всё ещё куда-то везут, видать, это неблизко, конечно. Голова была ватной – точно траванули при захвате неслабо, и никак не улавливала никаких намёков на смену режимов – ну, хотя бы понятно, что старта с планеты не было, и он всё ещё на Одине. Если только… если только он не терял ни разу сознание – а вот за этот пункт поручиться нельзя, перед глазами темень такая, что ничего не разобрать. Людей он вовсе не чувствует – навыки, натренированные в пору слепоты, утрачены не были, однако ничьих эмоций поблизости, в нескольких метрах от себя Райнхард не ощущал, да и с более дальнего расстояния он не был объектом ничьего внимания. Так, а вот это уже подсказка… Катерозе, точно. Не Хильда – ей нельзя волноваться, пока он не выбрался. Катерозе, услышь меня. Услышь меня, пожалуйста. Я в беде, Катерозе, попытайся меня найти. Достань Кисслинга – он скажет тебе, где растут лилии, которые были на твоём свадебном платье, это не совсем они, но похожие. Там должны быть следы, где меня схватили – это уже зацепка. Да даже если и нет – ты можешь почувствовать оттуда, где я. Катерозе, помоги мне – мне очень плохо. Катерозе, ты слышишь меня?

От нового напряжения накатила крепкая волна дурноты, в ушах зазвенело, да ещё пришлось сделать неосторожное движение локтями, пытаясь шевельнуть скованными запястьями, и Райнхард отключился от боли, не успев понять, ушёл ли его мысленный крик в пространство. Он даже не успел представить перед собой лицо леди фон Кройцер, этой невозможной в своей бесшабашности флибустьерши удачи. Да и не знал бы он, обрадовало ли бы его знание одного небольшого события, что произошло через пятнадцать минут после его падения в небытие.

В кабинете Оберштайна раздался звонок по серой линии – по таким он отвечал только сам.

– Слушаю, – с извечной невозмутимостью проговорил он, не посчитав нужным поприветствовать собеседника – коли звонят так, то не до церемоний.

– Пауль, по ходу, у нас проблема, – столь же холодным тоном заявила рыжая бестия на том конце связи. – Оставайся на связи и дай мне Кисслинга, срочно. Немедленно.

– Что, нет времени пояснять? – с ледяным спокойствием ответил Оберштайн, нажимая нужные кнопки. – Пожалуйста, миледи.

– Не до шуток, Пауль, – фыркнула собеседница, и услышав нужный щелчок, рыкнула очень деловито, но грозно, – Кисслинг, срочно сообщите, как давно пропал император и где, чёрт возьми, растут белые лилии, а? Те, которые он мог отправиться рвать, думайте, Кисслинг, а не удивляйтесь!

Райнхард пришёл в себя от нового приступа острой боли и нехорошего ощущения, что с ним что-то делают. На глазах была очень плотная повязка – даже и надеяться нечего, что она сокользнёт или ещё что-то в этом роде. Руки в наручниках так и остались налитыми холодом и тупой болью, но за плечи явно кто-то держал, иначе бы он не смог стоять на коленях и грохнулся бы лицом вниз. Дышать было намного легче, и несло какой-то бредовой смесью пыли, шерстяной одежды, холодного металла и духов разных оттенков. Ужасно хотелось закашляться, но отчего-то Райнхард не спешил этого делать – сейчас он чуть ли не кожей ощущал множество людей вокруг, больше десятка точно, которые воспринимали его очень злобно, как минимум… Что-то подобное он ощущал и в юности, когда кайзер не скупился на титулы за победы, и каждый поход по ковровой красноте между стоящими навытяжку обычно злобными свидетелями его торжества был окутан такой тошнотворной ненавистью, что кто другой мог и споткнуться на ровном месте, а то и рухнуть на подкашивающихся ногах. Ни тогда, ни сейчас он не боялся – но молча выжидал и не торопился с телодвижениями. Но сейчас на шее под рубахой висел нательный крест, – и, как ни странно было это ощущать, он как будто сам шевельнулся и завибрировал секунды на три… Может быть, Кирхайс? Кулон, полученный от призрака основателя рейха, к счастью, остался в кабинете – но с тех пор ни того, ни другого Райнхард поблизости не ощущал. Разве что Катерозе перед свадьбой, так напугавшая его словами про своё сходство с Кирхайсом – тогда ему на секунду показалось, что он слышит смех погибшего друга… Опять на ум пришла озорная мысль – осведомиться, нет ли на горизонте грозы, ага… Кто ж вы такие, злобные тени, радующиеся тому, что получили наконец власть мучать меня? Обличье-то у вас точно людское, надо полагать… Но так жёстко жать за больное плечо, ах, этак через несколько минут я не смогу сдерживаться и закричу, несмотря на всю выдержку.

Но у него отчего-то хватило сил не закричать и даже не скривиться от боли в плече и руках, когда его сильно встряхнули и поволокли куда-то – судя по чётко различимому стуку каблуков, конвоиров было двое. Тащили недалеко, но нарочито грубо держали и так, чтоб оставался на коленях – явно с умыслом. Он не сопротивлялся, но и не помогал – и, вопреки ожиданиям присутствующих, как позже оказалось, молчал. Это порядком разозлило кого-то, и чей-то хриплый трескучий тенор с явным неудовольствием рявкнул едва ли не над ухом:

– Это что ли, знаменитый белобрысый сопляк, получается? А чего он не разговорчив-то?

Райнхард осторожно вздохнул, чтобы не дёрнуться всем телом – давно он не слышал этого старого оскорбления, но именно то, что он слышит его на Одине, уже хорошо объясняло, какого сорта тут командиры… Эх, предупреждала же его Катерозе, что старая аристократия однажды улучит момент для мести – а он только посмеялся. Самоуверенный мальчишка…

В ответ раздалось вполне приятное контральто:

– Да он же под парализатором ещё, по всей видимости. И потом, вы сами на месте этого красавца много бы говорили, а? – заливистый женский смех отзывался тихим, но заметным эхом где-то вдали, значит, помещение отнюдь не тесное…

– Вот уж на чьём месте я не хотел бы вовсе оказаться уже! – с мрачным торжеством расхохотался кто-то ещё, явно не старше самого Райнхарда. – Чистая работа, однако, и если он не хочет разговаривать – не беда, ему придётся кричать.

– Так что вы тут намерены делать-то с этим золотоволосым? – с нарочито праздным интересом прозвучал тот же женский голос. – Меня лично ведь не всякий метод устроит, вы же понимаете. Всё-таки это моя территория.

– Не вы ли, сударыня, желали встретиться с ним в аду, а? – игриво засмеялись ей в ответ. – Вот мы и намерены исполнить Ваше желание, несравненная Вы демоница. Наша корпорация слов на ветер не бросает, но и мы очень желаем откусить от такого симпатичного гостинца кусочек, так что не взыщите.