Мария Буркова - Наши победят. Иначе не бывает

Как назло, ни одного таксиста у пригородных касс – куда они все запропастились, вроде ещё пара электричек должна была прийти с востока, отменили их, что ли? Запыхаться почти не пришлось, хотя то здесь, то там тело отзывалось сильной болью – до того её ещё не чувствовал… Оттого Сашка уже почти неспешно зашагал по ступеням вокзального крыльца – так это могло смотреться сейчас со стороны. Думать о том, что пришлось извозиться в грязи, не хотелось, да и саднящие руки струи дождя успели облизать. Но джинсы уже, похоже, намокли основательно, и мерзкая ледяная влага взялась просачиваться дальше – это было уже очень изнуряющее ощущение. Да и на лице образовались явно какие-то нехорошие следы кое-где, это было тоже заметно и ощутимо. Однако даже мысли о том, что можно было бы вернуться туда, где явно дожидалась Оксанка, не возникло – хотелось поскорее прижаться к тёплой батарее за спинками кресел для ожидающих электричку пассажиров и хоть немного спастись от этого всепроникающего холода. И пока больше ничего – наверное, стряхнули голову, ай, как скверно, очень знакомое отупение и неспособность думать о чём-то… А сколько же сейчас времени, отчего я не могу правильно поднять взгляд на табло под потолком? Аккуратно, этак ещё упасть доведётся, вот же несчастье. Голова всё-таки не поднималась, и Сашка почувствовал, что начинает трястись пусть мелкой, но неумолимой дрожью – батарея грела всё-таки не столь жарко, как было нужно, и кроме того, напряжение нервов и мышц решило в успокоившейся обстановке разрядиться. Всё это вместе всё же причиняло дикий дискомфорт, и захотелось тихо завыть.

Глаза упорно не хотели открываться полностью, как на холоде, и оттого шум прибывшей электрички, а после и сплошного потока приехавших пассажиров протекал как будто мимо сознания. То тут, то там начинала ныть тупая боль, заставляя чуть ёжиться, и лёгкие не тянули нужное количество кислорода. Сознание расплылось в какой-то белесый туман, и думать, как дальше быть, не получалось вообще. Было зябко, мерзко до тошноты – но шевельнуться не только конечностью, но даже мыслями не случалось вообще. В сущности, если бы не потребность греться, тело вполне могло перестать себя держать и рухнуть на пол – так уже бывало не раз после слишком тяжёлых нагрузок и голода, но обычно это бывало в более-менее безопасном месте, в каком-нибудь надёжном в данный момент жилье. Бороться с этой подло подкатившей перспективой не получалось, несмотря на все привычные в подобных случаях самоподстрекательства к активным действиям. Сашка надеялся, что его отпустит вот-вот, через ещё несколько минут, ещё, должно же отпустить, и скоро, чёрт побери! Почему этого до сих пор не произошло, а? Господи, ну помоги же мне, не справляюсь…

– Не дёргайся и пошли тихонько, понял? – прозвенел над ухом тихий тенор, полный металлических интонаций.

Прежде, чем получилось хоть как-то среагировать на эти слова, руки оказались оперативно заломлены за спину… Голову мотнуло чуть в сторону, и различить форму получилось – не охрана вокзала, совершенно обычные менты, и как же тихо подкрались, получается.

– Мужики, меня выхлопали, – голос сел до неприятного дребезжания, но хотя бы выговаривать слова аккуратно получалось вполне сносно. – Осторожнее, мне хорошо досталось.

– Это нас не касается, – тем же нехорошим голосом откликнулись за спиной, они что, ниже меня ростом, получается, мелочь деревенская? – Не будешь слушаться, достанется уже от нас.

Что за полудетские манеры, начала наконец вскипать внутри собственная сущность, неужели это тупые охотники за мясом, те самые, что ищут жертву для плановых задержаний? Под локтями больно прищемили знаменитые точки, от которых нервы протыкают болью плоть так, что белеет в глазах. Экая подлость, это наверняка такие, от них бесполезно ждать чего-то человеческого, и даже на небо посмотреть нельзя сейчас – сколько же суток мне теперь не видеть солнечного света вообще, а?

– Двигайся, амбал, разберёмся там уже, что к чему, – прошипел чей-то иной, надтреснутый голос.

– Отпустите, меня не за что задерживать, – с горечью выдохнул Сашка, понимая, что это бесполезно.

Вот так лексика, это же прямой намёк, что быстро предложат взять на себя серию грабежей и убийств. А уж как сделать, чтоб я не отказался, их учить не надо – эти печальные тезисы пронеслись в мозгу очень быстро. И верно, чего им стесняться, разве кто-то видел, как меня задерживают, и сможет мне помочь? От этих уже не сбежишь, бесполезно, только давать им повод к настоящим репрессиям. Стоп, я идиот, они же искали меня – районные бандюки им же и сообщили, в какую сторону я рванул. Стало быть, конец – я напал на мирных гуляющих граждан, а не меня пытались прикончить. Ааах, уцелеть в чёрном ущелье, спастись всем взводом – только для того, чтоб сгинуть дома вот так? А кто же будет работать для Маськиной учёбы?

От осознания всего ожидающего впереди ужаса проснулся адский голод внутри, впился корявыми когтями куда-то глубоко внутрь, к солнечному сплетению. Сопротивляться сил не было – да и бесполезно это было вообще, но и трогаться с места, повинуясь, ноги тоже отказались. Сашка смог только чуть поднять голову вверх – хотя это и был жест отчаяния, но потребность обречённого на гибель шевельнуться таким образом природа ещё ни у кого не отнимала. Без документов, без поддержки извне, без надежды дать о себе знать – шансов выбраться из-за решётки фактически нет. Что же мы видим, пропадая, младший лейтенант, Ваша упрямая светлая чёлка так и ползёт на глаза, и мешает страшно? Унылый серый мрамор облицовки вокзальных стен, группа пожилых бурятов в отдалении с крупными баулами, какие-то кавказцы, что бодро движутся в сторону буфета, даже дачники уже успели полностью схлынуть, и ни одного шебутного пенсионера, который бы точно поглазел на происходящее с искренним интересом и смог бы потом вспомнить увиденное. Да, ещё одинокая девичья фигурка ближе к лестнице в тоннель прохода под путями к нужным платформам – тоже безнадёжно, хоть и боком, но не смотрит даже в мою сторону, значит, не запомнит даже мельком этот эпизод. По спине знатно приложилась резиновая дубинка, и тело само грохнулось на колени.

– Мужики, не губите меня, не за что, – прохрипел Сашка, силясь не подавиться новой болью окончательно. – Оставьте, добром прошу.

Над ухом раздался презрительный смешок, и боль в заломленных руках стала поистине нестерпимой – тело просто потащили в нужную палачам сторону. Из-за этого голову пришлось попросту уронить на грудь, да и смотреть было уже некуда из-за белесой пелены – может быть, удастся хотя бы отключиться, откуда быть силам, чтоб выносить ещё и это истязание? Маська, сестрёнка, она же с ума будет сходить, когда окажется, что ждать уже некого, как же так, за что ей это всё?!