Ольга Хан - Дом для судьбы. Мечты! Мечты! Где ваша сладость?

Услышав шум, в комнату влетел Антон. Мигом, оценив обстановку, он закрыл Таню собой, а подоспевшая к этому времени свекровь с дочерью потащили разгневанного мужчину из комнаты. Когда за ними захлопнулась дверь, Антон повернулся к жене: – Что ты ему сказала? – Ему лично, ничего, – дрожащим голосом ответила Таня. В тот же миг дверь их комнаты снова приоткрылась и в щель просунулась голова свекрови. – Широколицые, все наглые, – с ненавистью глядя на сноху, крикнула она, и с силой хлопнула дверью. Таня заплакала. – Ладно, не плачь, перестань, – Антон, сжалившись, прижал её к груди. Это немного успокоило.

Таня, была будто с другой планеты. Чувство ненависти было ей совершенно чуждо. Откровенная агрессия свёкра вызвала не ненависть, а чувство глубокой обиды. Она не понимала, за что её так ненавидят родственники мужа. Ведь она старалась понравиться. Хваталась за любую работу, пытаясь угодить. Ей и в голову не приходило, что вину за то, что Антон не получил высшего образования, целиком и полностью возложили на неё, что считали её недостойной их сына. Только теперь в полной мере она осознала, как её здесь ненавидят, и какую оплошность совершила, поверив на слово мужу и приехав сюда. И что теперь делать? Возвращаться было практически некуда. У мамы дом очень маленький и старый, а квартиру на птицефабрике получили другие люди вместо них. Оставалось только одно, дождаться, когда совхоз предоставит им своё жильё. Ей казалось, что как только они станут снова жить своей семьёй, всё изменится к лучшему.

То, что её попрекнули куском хлеба, заставило искать работу. Но в бухгалтерии рабочих мест не было, детский сад был закрыт на ремонт, в продавцах тоже не было нужды. И только когда закончилось лето, и началась уборка риса, на ток потребовались временные рабочие. Таня решила попробовать, хоть и понимала, что с её физическими данными, это будет трудновато. – Я за детьми смотреть не буду, – заявила свекровь, узнав о её намерении. – Ладно, пойду в ночную смену.

Ток был большим, с огромными кучами зерна. Словно большие жуки, между ними сновали машины, доставляя с полей обмолоченный рис. Рабочие провеивали его на зерноочистительных машинах. Работа была не сложной. Бери лопату и кидай, подталкивай, подсыпай зерно на ленту транспортёра. Смена длилась двенадцать часов, а добросовестная по натуре Таня, не умела хитрить и увиливать, и работала в полную силу. К концу смены она еле держалась на ногах. Мелкие усики от колосков, забились под одежду, тело чесалось, спину и руки ломило, и ужасно хотелось спать.

Придя с работы, она ставила греть ведро воды, чтобы помыться. Свекровь не снизошла ни разу до того, чтобы оказать такую услугу снохе. Пока вода грелась, не садилась. Знала, если сядет – уснёт. Как не уставала за ночь, но после 11 часов дня уже спать не могла. Сон её никто не берёг. Просыпались дети, бегали, кричали, взрослые разговаривали в полный голос. Какой уж тут сон? И хотя ей было неимоверно трудно, до конца сезона, продержалась.

От недосыпания и тяжёлого труда она ещё сильнее похудела, и однажды, смерив её пренебрежительным взглядом с головы до ног, свёкор сказал, обращаясь к свекрови: – Она что, чем-то больная? Почему такая худая? – Нет, не больная. Просто тяжело работает, – ответила свекровь. – Здоровые люди от работы только поправляются, от работы аппетит становится лучше, а она совсем дошла.

Обиду Таня «проглотила», не проронив ни слова. С выражением чувств у неё были проблемы с детства. Ещё восьмилетней девочкой её чуть не покусала собака подруги. Таня зашла во двор и тут увидела большую псину. Собака была не привязана, и с лаем кинулась на неё, выставляя напоказ острые клыки. Она испугалась, но не закричала, не позвала на помощь хозяев, и не побежала. Медленно пятилась назад, а когда собака приближалась совсем близко, останавливалась. Собака тоже останавливалась, не понимая, на сколько силён, нарушивший границы её владений. Таня снова медленно пятилась к калитке, и пёс, с яростным лаем бросался в её сторону. Так продолжалось до тех пор, пока она не захлопнула калитку перед носом у собаки. И только тогда бросилась бежать, не забыв предварительно посмотреть, не видит ли кто её бегства. Её выдержке мог позавидовать взрослый. Но эта выдержка была продиктована не смелостью и бесстрашием перед злой собакой, а ложным чувством стыда. Ей казалось, что громко плакать и убегать, стыдно. И сейчас, возмутиться пренебрежением к себе, она не смогла. Обида, затаившаяся в душе, увеличилась в весе и давила на сердце с огромной силой, но, ни возмущения, ни слёз не выдавила.

Её взяли в детский сад воспитательницей. В селе другой работы просто не было, а до города 200 километров. Пришлось нарушить обещание, данное себе самой, никогда не работать педагогом. Здание детского сада, как и рассказывал Антон, было большим, двухэтажным. Методистка Светлана Никифоровна собрала в своём кабинете множество книг, различных пособий, и сама была готова всегда помочь воспитателям советом, или показать на примере, что надо делать и как. То, что у неё было двое детей, тоже облегчало её задачу. И дела её, хоть и не без трудностей, но, пошли не плохо, что удивило её саму.

А ещё они получили жильё. Целых полдома! Три комнаты, кухня, веранда, собственный двор и хозяйственные постройки, всё это теперь принадлежит им. Таня радовалась, как ребёнок, и порхала, как птичка, прихорашивая дом. Ей казалось, что всё плохое позади. В доме снова воцарится покой. Она ещё не знала, как ошибалась. Возможность это понять, представилась скоро.

Их пригласили на день рождения к другу Антона. Предвкушая возможность повеселиться, она надела новое трикотажное платье василькового цвета и предстала перед мужем. – Как тебе? – повертелась перед ним, ожидая комплимента. Антон глянул, и, будто воды плеснул в разгорающийся костёр, сморщив лицо, вяло сказал: – Ничё, – и тут же отвернулся. Женщина огорчённо вздохнула. Очутившись в компании восточных женщин, празднично одетых, в ушах, на шее, на пальцах которых красовались золотые украшения с драгоценными камнями, она почувствовала себя не в своей тарелке. Одно единственное золотое колечко, подаренное ей когда-то давно мамой, она умудрилась потерять, а больше приобрести так ничего и не удалось. Но к ней отнеслись очень приветливо, и она почувствовала себя уверенней.

Когда гости были уже сыты, а тосты произнесены, хозяева пригласили всех во вторую, освобождённую от мебели комнату, и включили магнитофон. Начались танцы. Антон и за столом мало обращал внимания на жену, а тут, казалось, и вовсе о ней забыл. Он приглашал танцевать других женщин, не удостаивая жену даже взглядом. А когда зазвучал вальс, и все мужья пригласили своих жён, Антон ушёл курить. Таня сиротливо стояла у стены одна.