Елена Солнцева - Для имени твоего

Из четырех руководителей ордена, которым с утра был устроен публичный суд, эта казнь предназначалась для двоих – Жака де Моле и приора Нормандии. Двое же других, когда голос несправедливых обвинений так и не просветлил их замученный семилетними испытаниями ум, предпочли непротивление злу своим бессилием и успокоение тихому угасанию – пожизненному заключению.

И вот их уже везут, этих возмутителей судопроизводства и судоисполнения. Взбудораженный утренним вызовом христианскому миропорядку народ заполнил всю территорию вокруг Камышового острова, чтобы посмотреть на вошедших в двойную ересь бывших тамплиеров. Зрители разместились и в галерее королевского дворца.

В сопровождении большого количества стражников осужденные на казнь проделывали свой последний путь к эшафоту под одиночные оскорбительные выкрики скорее всего специально внедренных провокаторов. Жак де Моле и его соратник во время своего скорбного пути слышали, не обращая внимание на одиночную брань, лишь мирские звуки – где-то пролаяла собака, потом проехали мимо плачущего ребенка, а вот всплески воды, переправа ждет. Вот и переправились. Вот она, страна мертвых. Вот финал. Вот точка. И что, так никто и не поймет, что же произошло? Никто никогда и не задумается над всей этой историей? Их связали, двух товарищей по своей трагической судьбе, спина к спине. Они не видели, что в одном окне галереи королевского дворца взмахнули белым платком. Они не видели этого, но почувствовали, что королевская месть была приведена в исполнение. Mettre a morte – предание смерти началось. Мокрый хворост разгорался медленно, накручивая тяжелые клубы дыма вокруг Великого магистра и его соратника приора Нормандии. Складывалось впечатление, что наблюдающие из галереи хотели продлить себе ощущение победы над бывшими соперниками на великость. Осознать это историческое действо могли и предаваемые на муки смерти бывшие тамплиеры.

И вот, когда пламя, потрескивая, все же сумело подобраться к ногам обреченных, и когда стало понятно, что еще немного и огонь уже своими языками пламени подберется к человеческим телам, вот в этот момент Великий магистр ордена тамплиеров понял, что настал его час. Собрав все свои силы, подкрепленные самой могучей опорой в мире – верой, а именно верой в высшего судию, он выкрикнул в небо: «Я, Великий магистр ордена тамплиеров, отрекаюсь перед Господом Богом во всем том, в чем оговорил себя под пытками. Не виновны и братья мои по духу и по делам праведным. Все мы, рыцари ордена Храма, служили лишь для одного – для прославления имени Господа в мире». Эти слова магистр произнес так мощно, что, казалось, небо сейчас разверзнется и с него глас Божий ответит христианскому сыну. Но небо не разверзлось, а наоборот, сгустилось тучами еще большим мраком над землей. У всех, кто присутствовал на этом страшном зрелище, не одна мурашка пробежала по телу. Даже коронованная особа, наместник на земле вселенской власти, передернула плечами. И рука эта, ведомая, как считалось, Божьим помыслом, еще раз взмахнула своим белым с вензелями FIV платком, дабы mettre a morte быстрее превратилось в executer. Первый весенний гром своими раскатами подтолкнул было вошедших в оцепенение палачей подбросить в медленно разгоравшийся огонь несколько охапок сухого хвороста. А то уж совсем переусердствовали в приготовлении для «медленного сожжения», слишком уж влажный был хворост. Да и небо забеспокоилось и стало жалостливо к Великому магистру, пошел дождь. Действовать надо было без промедления. И не только палачи, но и все стражники стали быстро подкладывать в эту адову печь заранее припасенный сухой валежник. Борьба воды и огня закончилась победой последнего. Огонь, получив новые силы, стал стремительно поднимать свои угрожающие языки пламени над смертниками. Король удовлетворительно вздохнул, хотя это могли заметить только самые близкие приближенные. И что уж тут смотреть далее, уже не видно тел сопротивляющихся. Дело сделано. Последнее препятствие в упрочение великости короля было устранено. Король еще раз бросил взгляд в сторону места казни. Пламя костра поднималось высоко, освещая своим заревом не только Камышовый остров, но и всю близлежащую территорию вокруг него. Париж не спал. Народ внимал нравоучительный христианский урок. «Finita», – с этой мыслью король собирался покинуть галерею, но… Из горнила пылающего огненного столба Филипп услышал голос Великого магистра: «Я, Жак де Моле, проклинаю тебя, король Филипп, тебя, папа Климент, и тебя, Гийом де Ногаре, обещаю вам, что встретимся через год». Саркастическая улыбка блеснула на лице монарха. И во всеуслышание для своей свиты король произнес: «Finita» – и быстрым шагом поспешил покинуть это место, чтобы забыть эту историю навсегда. Он был довольно таки молод, полон сил и здоровья. А еще он был полон вселенских амбиций. Франция казалась ему уже тесной. Он же теперь один великий, и великие завоевания в его жизненные планы входили. По окончании семилетнего процесса над тамплиерами он стал еще и богат. Богатство породит могущество. Могущество возродит славу французских королей. А еще он был красив. И хотел бы остаться в истории как Филипп IV Красивый. Так что ему до бредовых слов казненного. Путь его только вперед.

Но когда Филипп уже переступил порог галереи, из костра последний возглас 23-го Великого магистра храмовников Жака де Моле заставил его остановиться и взглянуть на небо.

– Veritus!

Порог этого издательства Верочка переступила впервые. Приехала раньше назначенного времени для ее аудиенции с редактором. Встретили приветливо, предложили чай-кофе, усадили в мягкое кресло и попросили подождать, у «шефа», как выразилась секретарь, переговоры. От чая-кофе Верочка отказалась, да и в мягком кресле не сиделось. Волнительный момент первой встречи с редактором присутствовал. Конечно же, это не суд Божий, а всего лишь товарно-денежные отношения. И все же ее история, которую она пестовала, лелеяла, прихорашивала, наводила глянец, будет в этом издательстве распотрошена не то что по страницам, а даже будет разобрана до слов, до букв. И до того, как все-таки причешут и оденут выстраданное дитя по моде и в угоду предполагаемому читателю, согласования и утверждения, которых не миновать, пережить надо было не одно. В своих книжно-издательских мыслях Верочка начала проглядывать стеллажи с книгами, опоясывающие весь холл. Книжные объятия добавляли бонусы издательству, как рекламный ход своего предприятия, так и для создания особого настроения для посетителей, располагающего к доверительному отношению к организации. Большое количество книг на полках, а это все были книги, изданные здесь, заинтересовали и Верочку. «Людям есть что сказать», – первое, что пришло ей на ум от воплощенных в печатные слова чьих-то мыслей. Книги были разные. Это были и толстые, уверенные в себе, в строгих и лаконичных обложках труды, не одного года изысканий и копаний в человеческих душах, авторов-перфекционистов. Эти книги приятно взять в руки и почувствовать, насколько человеческие мысли могут быть весомы. А если их открыть, окунуться в интеллектуальные потоки, которыми автор хочет заполнить сознание читателя, то у неподготовленного читателя и мозг может взорваться. С такой литературой надо быть осторожней. Есть, безусловно, классика, проверенная временем, и такая литература не просто необходима – просто обязательна для человека цивилизованного. Тут же по-соседски и веселенькие книжечки в разноцветных обложках разместились. Ведь их тоже приятно подержать в руках, да они так и просятся руки. Кокетство их обещает приятное времяпровождение, но, как говорится, «обещать не значит…». Сколько раз приходилось покупаться на яркость и многообещающие призывные раскраски обложек, но ведь приемчик работает, покупатель привлечен. Продажа книг – это особый бизнес, ничего общего с написанием книг не имеет, хотя как не через продажу дойти до читателя. Альтруизм не имеет такого охвата населения, как торговля. Так что выходит, что к написанию книг книгопродавцы отношения не имеют, а вот к созданию? Все же издатели всегда обращают внимание автора на оформление их произведений в соответствии с потребностями рынка. Особенно это важно, когда имя автора ни в широких и ни в узких кругах не на слуху. Сначала обложка выделит книгу среди прочих равных, затем название заставит задуматься, а там и зацепит авторская сопричастность к душевным переживаниям своих героев.