Майя Газиева - Пока смерть не разлучит нас. Книга 1

Луне едва исполнилось семнадцать, и она все еще чувствовала себя ребенком, маленькой беспомощной девочкой. В ее возрасте большинство подростков уже грезило свободой и жаждало самостоятельной жизни, но не она, не сейчас и не так. Родители давали ей защиту, а теперь словно подняли стеклянный купол, и на нее обрушились все реалии этого мира. Холодность посторонних, малодушие, трусость и невежество, все люди в один миг погрязли в грехах в ее глазах, она впервые увидела людские недостатки так ясно и близко, что захотелось отвернуться от всего человечества в целом.

Прошло чуть более месяца, прежде чем состояние юной пациентки сочли «нормальным» и «адекватным реальности», миссис Леа Мертенс лично поручилась за ее здоровье и забрала домой, тем самым став ее негласным опекуном. На пути из реабилитационного центра домой они заехали в супермаркет, где Майоле наполнила корзины необходимым для жизни набором продуктов. По прибытии она помогла девочке навести порядок в квартире, сделать ее снова уютной. У миссис Леа Мертенс была некая идея о том, что необходимо лишь изменить привычное место нахождение вещей, будь то перестановка мебели или новые занавески, и тем самым дать человеку зрительную установку на то, что жизнь движется, вещи меняются, таким образом не позволяя зацикливаться на определенном моменте прошлого. Майоле знала, что оставлять маленькую, абсолютно беспомощную в этот момент ее жизни, девочку в первую же ночь одну в четырех стенах, по меньшей мере, жестоко и бессердечно, а потому, не задавая лишних вопросов, она осталась с ней, приготовила ужин и теплую постель.

В эту первую ночь Луна захотела говорить. Она говорила много, вспоминая родителей, плакала, а порой даже не сдерживала рыданий, но потом снова говорила и не могла остановиться, чувствуя, что слишком долго держала всю эту боль в себе. Слова потоком лились из ее уст, и хотя в груди горело, она, наконец, смогла почувствовать, что родители были еще живы, живы в ее сердце, и если не она, то кто тогда сохранит светлую память о них. В этой тихой, сокровенной беседе ее жизнь наполнилась новым смыслом – ее естественной обязанностью было стать продолжением своих любящих, всегда верных друг другу родителей, их достойным продолжением.

Шли дни, и миссис Леа Мертенс постепенно втягивала девочку в жизнь, дозировано преподнося ей информацию о делах земных, материальных. Вопрос о похоронах стоял особенно остро. Но к удивлению Майоле Луна сама проявила инициативу. Для девочки это значило нечто большее, чем формальность, для нее это была возможность достойно попрощаться с родителями, оставить укромный уголок, где она могла бы найти уединение для себя и своих воспоминаний, место, где светлая память о ее родителях будет придавать ей сил двигаться дальше.

Похороны состоялись не на действующем городском кладбище, а на старом, уже закрытом для захоронений, благодаря неустанной помощи Майоле. Тихое, уже поросшее травой и деревьями, оно оберегало их могилы от посторонних глаз, и редкий посетитель вряд ли мог потревожить ее скорбь здесь. На отпевание пришло несколько коллег ее родителей. Луна крепко держалась за руку Майоле, стараясь не обращать внимания на их молчаливые, отстраненные лица. Ей было сложно понять, зачем эти люди пришли сюда, потому что кроме учтивой скорби на их лицах ничего не отражалось. Несколько сухих слов поддержки слетело с их губ, и это только еще больше разожгло в девочке злобу и отвращение к ним. Луна была уверена, что они скорбели не более чем об утерянной вещи. Ее душа устремилась к Майоле, чье сердце было столь велико, чтобы уместить в нем еще чье-то горе, к той, что была готова в любой момент протянуть ей руку помощи. Они сидели молча, прижавшись друг к другу. Все мысли девочки было хорошо известны и понятны миссис Леа Мертенс, и в беседе не было необходимости.

– Скоро здесь все порастет травой. И мы с тобой посадим цветы и небольшое деревце вот тут, – сказала Майоле, когда они уже уходили. Луна кивнула. Это было согласно ее желанию – цветы, живые, они прекрасны и украсят собой любое место, даже этот скорбный уголок. Видеть, что здесь теплится жизнь, пусть и в виде деревца и цветов, было бальзамом на ее разбитое сердце. Похороны были официальным началом другой жизни. Луна призвала всю свою волю, чтобы смириться с этим травмирующим фактом.

После похорон она решительно направилась в колледж, чтобы прервать свое обучение. Видеть сочувствующие лица и слышать жалость в словах, за которыми скрывалось безразличие – было бы невыносимой мукой. К тому же, платить за обучение было ей теперь не по карману, если что-то вообще могло быть по карману безработному человеку. Как она и ожидала, на кафедре ее встретили жалостливые лица и слова сочувствия, но сокурсники сторонились ее, словно она была смертельно больна, и они опасались подцепить заразу. Луна без сожаления забрала документы. Прежде она не замечала этого равнодушия, ведь она всегда находила отклик своим чувствам и потребностям дома. Но теперь это одиночество ощущалось особенно остро, вызвав в сердце девочки непреодолимую неприязнь к окружающим ее людям. Если бы не Майоле, она замкнулась бы в себе, желая доверять только своему прошлому.

Миссис Леа Мертенс не замедлила предложить помощь в денежном вопросе, но Луна наотрез отказалась от любой финансовой помощи, решив, во что бы то ни стало, стоять на ногах собственными силами. Но Майоле не отступилась, и они сошлись на том, что женщина взяла девушку на подработку в свой книжный магазин. Лучшего занятия она не могла и придумать. Все дни Луна проводила за чтением книг, пытаясь забыться, под неустанной опекой Майоле.

Так постепенно потянулись обычные будни, настолько похожие друг на друга, что трудно было понять, где заканчивался один день и начинался другой. Несмотря на все усилия миссис Леа Мертенс, девочка часто уходила в себя, ее мучили бессонница и кошмары, временами она впадала в депрессию и совершенно отказывалась есть.

Луна надеялась на время, но оно не лечило ее, лишь затягивало в бездонную воронку безграничной боли. Так, проснувшись очередным утром в мертвой тишине, изнеможенная ночными кошмарами, она поняла, что не жила, она застряла в определенном промежутке прошлого, не приходя в настоящее и не видя будущего. Она знала, что это тихое, ограниченное существование на краю в один прекрасный день сведет ее либо снова в лечебницу, либо уже в могилу. Но думать о будущем ей не приходило в голову. У нее не было сил жить. И желания. Хотелось лечь и зарасти паутиной. Ее мучили головные боли и рвота. Боли порой не прекращались по несколько дней. Возможно из-за большого количества снотворного или антидепрессантов. Возможно из-за недоедания. Майоле подозревала, что у девочки развилась анемия, ведь она почти ничего не ела, но все ее попытки подкормить малышку оканчивались ничем. А о больнице не могло быть и речи.